Российская академия наук
Институт российской истории
Министерство культуры и массовых коммуникаций
Российской Федерации Федеральное архивное агентство
Российский государственный архив социально-политической истории Центральный архив Федеральной службы безопасности
Российской Федерации
Государственный архив Российской Федерации Российский государственный архив экономики
Московская высшая школа социальных и экономических наук
Бостон колледж (США)
Университет Торонто (Канада)
Университет Мельбурна (Австралия)
Бирмингемский университет (Великобритания)
https://docs.google.com/file/d/0B96SnjoTQuH_c21MeUpnZk9pd2c/edit?usp=sharing
Russian Academy of Sciences
Institute of Russian History
Ministry of Culture and Mass Communications of the Russian Federation Federal Archives Agency
Russian State Archive of the Social and Political History
Central Archive of the Federal Security Service of the Russian Federation
State Archive of the Russian Federation
Russian State Archive of Economy
Moscow School of Social and Economic Sciences
Boston College
University of Toronto
University of Melbourne
University of Birmingham
THE TRAGEDY OF THE RUSSIAN VILLAGE
Collectivization and Dekulakization
Documents and Materials in 5 volumes 1927-1939
Main Editorial Board:
V.Danilov, R.Manning, L.Viola (Editors-in-Chief),
V.Christophorov, R.Davies, Ha Yong-Chool, R.Johnson, V.Kozlov, A.Sakharov, T.Shanin, S.Wheatcroft
Main Secretary L.Denisova
Moscow
ROSSPEN
2006
ТРАГЕДИЯ СОВЕТСКОЙ ДЕРЕВНИ Коллективизация и раскулачивание
Документы и материалы
в 5 томах 1927-1939
Главный редакционный совет:
В.Данилов, Р.Маннинг, Л.Виола (главные редакторы),
Р.Джонсон, Р.Дэвис, В.Козлов, А.Сахаров, С.Уиткрофт,
Ха Енг Чул, В.Христофоров, Т.Шанин
Ответственный секретарь Л.Денисова
Москва
РОССПЭН
2006
THE TRAGEDY OF THE RUSSIAN VILLAGE
Collectivization and Dekulakization
Documents and Materials Vol.5
1937-1939
Part 2.1938-1939
Editorial Board volume 5:
V.Danilov (Main Editor), L.Denisova, M.EIIman,
J.A.Getty, N.lvnitsky, S.Krasil'nikov, R.Manning,
Ju. Moshkov, O.Naumov, N.Okhotin, E.Tiurina,
V.Vinogradov, L.Viola, I.Zelenin
Compilers:
V.Danilov, M.Kudiukina, R.Manning, N.Okhotin,
N.Peremychlennikova, GSeleznyova, N.Sidorov, T.Sorokina,
T.Tsarevskaya (Main Compilers), L.Denisova, A.Fedorenko,
N.GIuschchenko, T.Golyshkina, N.lvnitsky, E.Kirillova,
S.Krasil'nikov, N.Murav'ova, S.Myakinkov, Ju.Orlova,
T.Privalova, M.Vyltsan, I.Zelenin
Moscow
ROSSPEN
2006
ТРАГЕДИЯ СОВЕТСКОЙ ДЕРЕВНИ Коллективизация и раскулачивание
Документы и материалы
Том 5
1937-1939
Книга 2.1938-1939
Редакционная коллегия тома:
В.Данилов (ответственный редактор), В.Виноградов,
Л.Виола, А.Гетти, Л.Денисова, И.Зеленин, Н.Ивницкий,
С.Красильников, Р.Маннинг, Ю.Мошков, О.Наумов,
Н.Охотин, Е.Тюрина, М.Эллман
Составители:
В.Данилов, М.Кудюкина, Р.Маннинг, Н.Охотин,
Н.Перемышленникова, Г.Селезнева, Н.Сидоров, Т.Сорокина,
Т.Царевская (ответственные), М.Вылцан, Н.Глущенко,
Т.Голышкина, Л.Денисова, И.Зеленин, Н.Ивницкий,
Е.Кириллова, С.Красильников, Н.Муравьева, С.Мякиньков,
Ю.Орлова, Т.Привалова, А.Федоренко
Москва
РОССПЭН
2006
ББК 63.3(2)6-2 Т65
Участники проекта выражают глубокую благодарность Национальному
гуманитарному фонду США, университету Торонто,
Бостон колледжу, издательству Йельского университета
и Лоуренсу Клиффорду за поддержку научно-исследовательской работы
по этому крупному проекту
The participants of this project express their gratitude to the National Endowment for the Humanities, the University of Toronto,
Boston College, the Yale University Press and Lawrence X.Clifford for their support of this project
T 65 Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927-1939: Документы и материалы. В 5 тт. / Т. 5. 1937-1939. Кн. 2. 1938—1939 / Под ред. В.Данилова. — М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2006. - 704 с.
Документы, публикуемые во второй книге пятого тома «Трагедии советской деревни», освещают события 1938—1939 гг., когда еще продолжался сталинский террор (первая половина 1938 г.), но уже стали проводиться мероприятия по его смягчению и вместе с тем по усилению экономического наступления на крестьянство. В деревне усиливался налоговый пресс, ограничивалось и сокращалось личное подсобное хозяйство колхозников и единоличников, ужесточалась трудовая «повинность» в колхозах, сселялись хуторские хозяйства и т.п.
В книге на основе конкретных фактов и документов показана непосредственная роль Сталина и его ближайшего окружения в проведении антикрестьянской аграрной политики в 1938—1939 гг.
Как и в первой книге пятого тома, публикуемые материалы извлечены из ранее недоступных архивов и фондов высших органов партийно-государственного руководства (ЦК ВКП(б), ЦИК и СНК СССР), судебно-карательных органов (НКВД, Верховного суда, Прокуратуры), также представлены документы других ведомств и организаций (Госплан, Наркомзем, Наркомфин, Сельхозбанк и др.), письма крестьян, материалы периодической печати и др.
© В.Данилов, Р.Маннинг, Л.Виола, 2006
© Институт российской истории РАН, 2006
© Федеральное архивное агентство, 2006
© Центральный архив ФСБ РФ, 2006
© Бостон колледж (США), 2006
© Университет Торонто (Канада), 2006
© «Российская политическая энциклопедия»
(РОССПЭН), 2006 © V.Danilov, R.Manning, L. Viola, 2006 © Institute of Russian History of the Russian Academy
of Sciences, 2006 © Federal Archives Agency, 2006 © Central Archive of the Federal Security Service
rcRvr с o9zn ППП£ 9 of the Russian Federation, 2006
ISBN 5-8243-0006-2 @ Boston College (ША)? 2Ш
ISBN 5-8243-0540-4 © University of Toronto (Canada), 2006
ISBN 5-8243-0748-2 © «Russian Political Encyclopedia», 2006
Линн Виола, Роберта Маннинг Памяти Виктора Петровича Данилова
Работа над проектом «Трагедия советской деревни» начиналась в 1993 г. в условиях развала российской экономики и почти при отсутствии финансовых средств. Виктор Петрович Данилов пригласил нас участвовать в подготовке этого научного издания, которое тогда нам показалось чересчур грандиозным и вряд ли осуществимым. Оно должно было включать документы и материалы по истории советской деревни в 1927—1939 гг. и состоять из пяти томов по 50 п.л. каждый. Особенность этого многотомного издания заключалась в том, что в отличие от ранее опубликованных документальных сборников оно должно было основываться на новых материалах только что рассекреченных фондов и архивов Москвы (в том числе архивов ЦК КПСС и Федеральной службы безопасности Российской Федерации). Необходимо было выявить, изучить и отобрать для публикации огромную массу документов, на что требовалось много времени и усилий, не говоря уже о том, что пришлось преодолевать и бюрократические препоны.
В.П. Данилов для работы над проектом привлек более тридцати российских историков и архивистов, преданных своему делу и щедро делившихся с нами своим опытом и знаниями. В дальнейшем в работу над проектом включились и зарубежные историки: Роберт У. Дэвис (Бирмингемский университет, Великобритания), Стивен Уиткрофт (Мельбурнский университет, Австралия), Ким Чан Чжин, Хан Чжонг Сук, Ха Енг Чул (Сеульский университет, Республика Корея), Дж. Арч Гетти (Калифорнийский университет, США), Майкл Эллман (Амстердамский университет, Нидерланды), Теодор Шанин (Московская высшая школа социальных и экономических наук, Россия), которые содействовали успешному осуществлению проекта как своим профессиональным опытом, так и финансовой поддержкой. В Москве важную организационную помощь оказали руководитель Федерального архивного агентства член-корреспондент РАН В.П. Козлов и директор Института российской истории Российской академии наук член-корреспондент РАН А.Н. Сахаров.
Виктор Петрович Данилов не дожил до выхода в свет последней книги пятого тома «Трагедии советской деревни». Однако мы рассматриваем завершение публикации «Трагедии...» как итог его труда, который венчает собой его научное наследие.
Благодаря Виктору Петровичу удалось осуществить этот научный проект. Он был его ведущей силой — как в научном, так и в организационном отношении. В.П. Данилов обладал несравненным знанием той сложной истории, которую мы старались отразить в документальной серии. Он делился своими знаниями и тем новым, что узнавал в ходе своей исследовательской работы. Написанные им введения к первому тому и первой книге пятого тома сами по себе являются крупным научным вкладом в понимание истории советской деревни. К сожалению, он не успел закончить введение ко второй книге пятого тома, тем не менее мы решили опубликовать ту часть, которую он написал.
Издание «Трагедия советской деревни» впервые в историографии так обстоятельно и объективно отразило историю советского крестьянства и коллективизированного сельского хозяйства, в прошлом подвергавшуюся цензурной обработке. Здесь собраны документы, показывающие предысторию коллек-
тивизации: кампании по насильственному изъятию хлеба в конце 1920-х гг., обсуждения, споры и разногласия по вопросам аграрной политики и усилия так называемой «правой» оппозиции, а также рост крестьянского недовольства политикой насилия в деревне. В документах «Трагедии советской деревни» также отчетливо видна решающая роль Сталина в разработке аграрной политики и в осуществлении решительного поворота к насилию в конце 1920-х гг. В сборнике также впервые с такой полнотой и конкретностью отражена роль ОГПУ—НКВД в проведении сталинской аграрной политики, показана неограниченная власть репрессивных органов и утверждение их как самостоятельной силы. «Трагедия...» наглядно иллюстрирует масштаб государственного насилия по отношению к крестьянству, особенно в кампании по «ликвидации кулачества как класса», а также мощное крестьянское сопротивление в ответ на насилие в коллективизации. Тома «Трагедии...» содержат такие малоисследованные группы источников, как документы о голоде 1932—1933 гг., становлении коллективизированного сельского хозяйства, новые данные о «Большом терроре» 1937 г. и его воздействии на деревню. Заслуга Виктора Петровича как в этом, так и в других его архивных проектах заключается в издании солидной и основательной документальной базы для изучения истории советской деревни. Эти документы в новом свете показывают природу сталинизма и негативную роль «сплошной коллективизации» в происхождении сталинского террора*.
В.П. Данилов не только стремился говорить правду об истории, опираясь на документы, но и был неустанным поборником расширения доступа к архивным материалам. Он добивался открытия многих строго засекреченных документов, вошедших затем в «Трагедию советской деревни». В процессе этой работы целые архивные фонды были открыты для изучения и анализа. Он установил хорошие рабочие отношения с историками и архивистами Центрального Архива ФСБ РФ, прежде всего с В.К. Виноградовым, благодаря чему «Трагедия советской деревни» довольно полно отразила историю деревни этих лет. Результат, которым все мы можем гордиться, заключается в том, что усилиями Виктора Петровича общественности стали известны секретные документы истории власти сталинской эпохи и судеб крестьянства конца 1920-х-1930-х гг.
Дарования Виктора Петровича выходили далеко за пределы чисто исследовательской деятельности. Он был постоянным организатором научных проектов, великолепно умел заинтересовать талантливых ученых. Ему удалось привлечь к работе группу высокопрофессиональных и опытных российских историков и архивистов. В их числе такие крупные историки-аграрники, как М.А. Вылцан, И.Е. Зеленин, Н.А. Ивницкий, Ю.А. Мошков, а также представители более молодого поколения российских историков деревни — Л.Н. Денисова, В.В. Кондрашин и С.А. Красильников. Координацию проекта в первые годы осуществляла Е.А. Осокина, а затем — Л.Н. Денисова, которая после внезапной кончины Виктора Петровича в апреле 2004 г. возглавила научный коллектив, успешно завершивший работу над проектом. Квалифицированную помощь всем нам оказал СИ. Мякиньков, которому мы благодарны за его терпение, годы упорного труда и неизменно товарищеское отношение при координации российской стороны проекта.
Виктор Петрович также возглавлял два других проекта, представляющих огромную важность для исследования советской деревни: Советская деревня глазами ВЧК—ОГПУ— НКВД. 1918—1939. Документы и материалы в 4-х томах (совместно с А.Береловичем) и Крестьянская революция в России. 1902—1922: Документы и материалы (совместно с Теодором Шаниным).
В число составителей и редакторов «Трагедии советской деревни» входили ответственные специалисты архивов — РГАСПИ, РГАЭ, ГА РФ, ЦА ФСБ РФ, РГВА, ГАНО, Общества «Мемориал», — переработавшие горы архивных документов и преодолевшие многочисленные трудности при осуществлении нашего проекта. Эти специалисты во главе с директорами их архивов являются невоспетыми героями российской истории. Зачастую стесненные сложными обстоятельствами, они делали свое дело на высочайшем профессиональном уровне. Над подготовкой документального пятитомника работали архивисты, историки, руководители архивных и научных учреждений: В.К. Виноградов (зам. начальника Управления ФСБ РФ), М.А. Вылцан, Н.Е. Глушенко, Т.М. Голышкина, Л.Н. Денисова, Л.В. Двойных (директор РГВА), И.Е. Зеленин, Н.А. Ивницкий, Е.Е. Кириллова, В.П. Козлов (руководитель Федерального архивного агентства), М.Е. Колесова, М.М. Кудюкина, В.М. Михалева, Ю.А. Мошков, Н.В. Муравьева, СИ. Мякиньков, О.В. Наумов (заместитель директора РГАСПИ), А.Я. Николаев, Ю.Г. Орлова, Е.А. Осо-кина, Н.Г. Охотин, А.Б. Рогинский (председатель Общества «Мемориал»), Н.М. Перемышленникова, Я.Ф. Погоний (начальник Управления ФСБ РФ), Т.В. Привалова, А.Н. Сахаров (директор ИРИ РАН), Г.Н. Селезнева, Н.А. Сидоров, Т.В. Сорокина, Н.С. Тархова, С.А. Трепыхалина, Е.А. Тюрина (директор РГАЭ), А.П. Федоренко, Е.В. Хандурина, B.C. Христофоров (начальник Управления ФСБ РФ) и Т.В. Царевская.
Уникальным достижением В.П.Данилова мы считаем то, что он создал по-настоящему совместный международный проект, позволивший российским и зарубежным историкам и архивистам плодотворно, творчески и товарищески работать вместе. От своего лица мы можем сказать, что, благодаря профессионализму и дружескому отношению наших российских коллег, это сотрудничество дало нам ценнейший опыт и возможность многое узнать.
Мы никогда не забудем первое заседание редакторов и составителей «Трагедии...». Западные исследователи сидели тесной группой, окруженные российскими коллегами. Мы ощущали себя чужими в этой комнате, а наши зачастую плохо произносимые русские фразы лишь немногие понимали, вызывая сочувственное кивание и добрые улыбки. Но с каждым следующим заседанием коллектива составителей и редакторов мы все больше осваивались, приобретали новых друзей и коллег, несмотря на наши весьма скромные успехи в русском произношении, — а может быть, благодаря им!
Наш проект получил щедрую финансовую помощь многих спонсоров, и мы с удовольствием пользуемся возможностью поблагодарить их. Национальный фонд гуманитарных исследований (NEH) поддержал сборник серией грантов на совместные проекты, предоставив нам примерно две трети финансирования. Мы благодарим Элизабет Арндт, нашего координатора грантов в Национальном фонде гуманитарных исследований, за ее преданность своему делу и бесконечное терпение. Проект по исследованиям и архивам сталинской эпохи Центра русских и восточноевропейских исследований Университета Торонто поддержал начальную стадию нашей работы и на протяжении многих лет оставался нашей постоянной опорой. Сборник получил грант MCRJ Канадского Исследовательского Совета по общественным и гуманитарным наукам (SSHRC). В Университете Торонто нам неизменно помогали Яна Олдфилд, Джанет Хайер и Эдит Клейн. Бостонский колледж также был надежным источником поддержки, как финансовой, так и в области администрации грантов. Заместитель директора офиса спонсируемых программ Бостонского колледжа Джоан Сибилиа и ее сотрудники помогали нам в составлении заявок на гранты и в сложных международных финансовых
переводах, особенно в период краха российской банковской системы в августе 1998 г., когда наш проект находился на грани катастрофы. Финансовые средства также были предоставлены Центром русских и восточноевропейских исследований Мельбурнского университета, Бирмингемским университетом, Сеульским государственным университетом, Министерством иностранных дел Республики Корея, Амстердамским университетом, Praxis International, Международной программой по исследованиям и научному обмену (IREX), Исследовательским советом по общественным наукам (SSRC) и Австралийским исследовательским советом.
Наконец, мы пользуемся возможностью, чтобы поблагодарить тех, без кого этот проект не смог бы осуществиться. Доктор Ларри Клиффорд с самого начала был ангелом-хранителем проекта, и мы благодарны ему за финансовую помощь и многое другое. Мы благодарны члену Палаты представителей Конгресса США от Четвертого округа штата Массачусетс Барный Фрэнку, который помог нам перевести наши гранты в Россию. Доктор Ли Ин Хо, посол Республики Корея в России в 1998—1999 гг., материально и морально поддержала нас во время и после крушения российской экономики в августе 1998 г. Джеффри Бурде, Роберт Джонсон, Сергей Журавлев, Л.М. Кипнис, Денис Козлов, Коллин Крэйг, Трейси Макдональд, Нелли Op, 3.B. Орлова, Елена Осокина, Д'Анн Пеннер, Питер Соломон, Марк Таугер, Джеймс Харрис и Питер Холквист оказали нам научную и другую помощь. Финансовая поддержка издательства Йельского университета, которое планирует опубликовать сокращенный вариант «Трагедии советской деревни» в английском переводе, сделала возможной публикацию томов со второго по пятый включительно*.
Всем им наша глубокая признательность и сердечная благодарность.
В 2005 г. в США издан первый том на английском языке The War Against the Peasantry, 1927—1930. The Tragedy of the Soviet Countryside / Edited by Linne Viola, V.P. Danilov, N.A. Ivnitsky, and Denis Kozlov.
ВВЕДЕНИЕ Советская деревня в 1938—1939 годах
В.П. Данилов
1938 г. начинался как прямое продолжение репрессий, достигших апогея во всех основных направлениях. В феврале—марте состоялся самый крупный политический процесс над последней группой большевистских лидеров — Н.И. Бухариным, А.И. Рыковым и посаженными рядом с ними на скамью подсудимых очень разными деятелями предшествующего времени. Среди них был и один из персонажей предыдущих четырех томов «Трагедии советской деревни» — главный исполнитель сталинских репрессий Г. Г. Ягода. Амальгамность этого процесса бросается в глаза: на скамье подсудимых и противники сталинской политики, и ее исполнители. 14 марта 1938 г. приговоренные этим судом к смерти Бухарин, Рыков, Ягода и другие были расстреляны. Запомним эту дату, к ней еще придется вернуться и в связи с развитием «кулацкой операции».
Документы, открывающие эту книгу, содержат сведения о статистике сталинского террора за время с 1 января 1935 г. (после убийства СМ. Кирова) по 30 сентября 1936 г. (за 21 месяц) и с 1 октября 1936 г. (когда Н.И. Ежов стал наркомом НКВД) по 1 января 1938 г. (за 15 месяцев). Показательны общие итоги: за первые 21 месяц было репрессировано 424 715 человек, в том числе без ареста — 136 567; за последовавшие 15 месяцев апогея террора репрессиям подверглись 1 028 740 человек, в том числе без ареста — 25 460. Репрессии в деревне отмечены в строках «Привлеченные за террор»: за 21 месяц 11 018 и за 15 месяцев 2729 человек. «По кулацкой операции», которой не было в первой колонке, во второй приведена цифра 572 081 человек. К ним следует причислить репрессированных «По РОВСу» только на ежовском этапе — 25 916 (док. № 1). В сумме оказывается, что на долю деревни пришлось 610 730 человек, подвергшихся репрессиям с 1 октября 1936 г. по 1 января 1938 г. Трагедия советской деревни, начавшаяся в 1927 г., достигла максимума жертв и приобрела всесоюзные масштабы в 1937 г.
Казалось бы, задачи, поставленные в приказе № 00447, выполнены и перевыполнены. «Лимиты» превышены более чем вдвое. И все это сталинскому руководству было известно. И тем не менее 31 января 1938 г. Политбюро утверждает дополнительное количество подлежащих репрессии бывших кулаков, уголовников и активного антисоветского элемента в 22 республиках, краях и областях общим счетом в 57 200 человек, из коих 48 000 подлежали расстрелу (так называемая 1-я категория) и 9200 высылке в лагеря (док. № 4). Однако уже на следующий день, 1 февраля, Политбюро увеличило для ДВК «количество подлежащих репрессии» по 1-й категории 8 тыс. человек — еще на 12 тыс. лагерных заключенных, «осужденных за шпионаж, террор, диверсию, измену родине, повстанчество, бандитизм, а также уголовников-профессионалов», пропустив их дела «на тройках по рассмотрению дел бывших кулаков, уголовников и антисоветских элементов» (док. № 5).
В постановлении Политбюро от 31 января была установлена дата завершения операции по приказу № 00447 — 15 марта для 22 названных в постановлении регионов, с продлением этого срока для ДВК до 1 апреля. «Во всех осталь-
11
ных краях, областях и республиках работу троек» предписывалось закончить до 15 февраля, рассмотрев «все дела в пределах установленных для этих краев, областей и республик лимитов» (док. № 4).
15 марта — понятная дата для природных и экономических условий страны, где со второй половины марта начинается время подготовки весеннего сева, а на юге часто и весенний сев. К этой дате, как можно полагать, и намечалось завершение основных политических репрессий — и громких судебных процессов, и массовой операции в деревне. Опыт 1937 г. не мог не показать негативных последствий для хозяйственных (да и всех остальных) сторон жизни общества, особенно в деревне. Но и остановить запущенный на полную мощность механизм репрессий было совсем непросто, особенно тому, кто его создал и привел в действие.
3 февраля на имя Сталина поступила телеграмма из Республики Немцев Поволжья с заявкой на «дополнительный лимит на 1 тыс. чел.». Категория не указывалась, но едва ли возможны сомнения в том, что речь идет о расстреле. Резолюция «За. Ст.» (док. № 7) означает, что дополнительный «лимит» был предоставлен. 4 февраля последовала телеграмма из Горьковской области с просьбой об увеличении «лимита» на 5 тыс., в том числе на Зтыс. по 1-й категории, а также «продлить срок операции до 20 марта» (док. № 12). Потрясающим по цифрам «дополнительного лимита» для Украины было постановление Политбюро от 17 февраля с подписью Сталина: к 6 тыс. по 1-й категории, дополнительно предоставленных 31 января, добавилось еще 30 тыс. (!) человек (док. № 14). Едва ли нами выявлены все аналогичные запросы с мест и все решения Политбюро.
По статистической сводке об арестованных и осужденных по приказу № 00447 на 1 марта 1938 г., всего было арестовано 606 240 чел., по организации «РОВС» — 25 916 и из заключенных в тюрьмах и лагерях — 19 610 чел., что в сумме дает 651 766 человек. К 1 марта было осуждено 612 472 человека, в том числе к расстрелу — 270 685 и к высылке — 341 816 чел. С дополнениями из осужденных «РОВСовцев» и «зеков» (последних только расстреливали) окажется, что к 1 марта 1938 г. расстрелу подверглись 295 310 человек1 (док. № 17) из тех, кого захлестнула волна «кулацкой операции», начиная с 5 августа 1937 г.
15 марта действие приказа НКВД № 00447 не было остановлено или хотя бы ограничено. Напротив, 16 марта Политбюро утверждает предложение Красноярского крайкома «об увеличении количества подлежащих репрессии контрреволюционных элементов на 1500 чел.» и «о продлении работы тройки до 15 апреля» (док. № 19). Аналогичные постановления Политбюро принимает 19 марта для Карелии (по 1-й категории на 600 чел. и по 2-й — на 150 чел.); 2 апреля для Грузии (по 1-й категории на 1 тыс. чел. и по 2-й категории на 500 чел.); 14 апреля для Ленинградской обл. (по 1-й категории дел на 1500); 16 апреля для Читинской обл. (о продлении работы особой тройки до 1 июня и установлении лимита в 3 тыс. подлежащих репрессии); 28 апреля вновь для Красноярского края (о продлении работы особой тройки до 15 июня и об увеличении дополнительно лимита по 1-й категории на 3 тыс. чел.); 29 апреля для Иркутской обл. (по 1-й категории на 4 тыс. чел.); 5 мая для Свердловской обл. (на 1500 чел. по 1-й категории); 10 мая для Омской обл. (по 1-й категории на 1000 чел.)и 13 мая для Ростовской обл. (увеличение лимита на 5 тыс. чел., в томчисле по 1-й категории 3500 чел.) (см. док. №№20—28). Нет оснований думать, что названные решения Политбюро исчерпывают предоставление «дополнительных лимитов» после постановления от 31 января, что продолжение «кулацкой операции» после 15 марта всего лишь уступка Сталина давлению с мест.
12
О возможных планах дальнейшего нагнетания обстановки всеобщего тер-рора свидетельствует очень любопытный документ конца февраля — начала марта — «Проект приказа НКВД СССР о "недочетах подготовки и проведения массовых операций" на Украине» (док. № 16). Документ излагал «недочеты» в проведении таких операций, выявленные оперативной бригадой ГУГБ НКВД с личным участием Ежова во второй половине февраля. В тексте документа бросаются в глаза слова о работе чекистов «методом массовых операций», о том, что ошибки и промахи тормозят «дальнейший ход и развертывание их», что «слабо учтены для репрессирования категории, предусмотренные приказом № 00447 — 1937 г.» и, наконец, что «все аппараты УГБ НКВД УССР находятся в периоде нового этапа массовых операций» и т.п.
Важно отметить, что приказ намечалось разослать не только управлениям НКВД Украины, включая местные, но и наркомам внутренних дел других союзных и автономных республик, начальникам УНКВД краев и областей РСФСР и Казахстана, а также начальникам оперативных отделов ГУГБ НКВД СССР. Этот приказ был, следовательно, общей программой продолжения и усиления массового террора в стране. Приказ не был разослан по намеченным адресатам и не стал определять дальнейшую динамику террора. Едва ли могут быть сомнения в том, что и появление приказа, и его содержание, и, главное, отказ от введения в действие были связаны со Сталиным, его намерениями и начинающимся пониманием необходимости считаться с их последствиями.
Террор 1937 г. и «методом массовых операций», и показательными судебными процессами не мог не сказаться на положении в деревне и сельхозпро-изводстве. Первый (и последний) доклад нового наркома земледелия Р.И. Эйхе 18 января 1938 г. на пленуме ЦК о плане с/х работ, полный обязательных ссылок на сталинские указания и разоблачения «вредительства» не мог не отразить реальной ситуации, ибо на него ложилась ответственность за будущий урожай. С восторгом сообщая о сотнях тысяч работающих трактористов, комбайнеров и шоферов, Эйхе напомнил о том, что «большинство этих людей в самом недалеком прошлом не имели никакого представления о моторе, а сейчас тысячи из них (всего лишь! — В.Д.) дают замечательные образцы высокой производительности труда», но в целом «мощное вооружение сельского хозяйства используется еще очень плохо». Оказывается, «значительная часть тракторов, пожалуй, большинство работает с плохо отрегулированными карбюраторами», что увеличивало расход горючего на 10%. «За тракторами, когда они работают, стелется целое облако дыма. Только на этом «маленьком» деле получается колоссальный пережог».
Конечно, говорил Эйхе и о вредительстве, срывавшем «организацию текущего ремонта»: на 5819 МТС имелась 3731 мастерская, из которых лишь 1200 могли проводить капитальный ремонт. «Вредительским актом» было названо снижение стоимости текущего ремонта в расчете «на каждый выработанный гектар мягкой пахоты» с 1руб. 24 коп. — 1руб. 44 коп. в 1935—1936 гг. до 52 коп. в 1937 г. и т.д. (док. № 3). Сведения такого рода наносили прямой удар по идеологии «вредительства», обосновывавшей сталинский террор. Реальное объяснение трудностей и провалов не только в сельском хозяйстве снимало вопрос о «врагах народа», «вредительстве» и т.п. К тому же в докладе наркома земледелия предлагался переход к интенсификации сельхозпроизводства, что требовало больших расходов, тогда как вся экономическая политика сталинского руководства держалась на выкачивании средств из деревни. После такого доклада судьба Р.И. Эйхе была предрешена. В апреле 1938 г. он был арестован как «враг народа» и «вредитель».
13
Репрессии, направленные против «вредителей» и призванные навести порядок и ускорить развитие сельского хозяйства, в действительности давали обратные результаты. Очередная ежегодная перепись скота на 1 января 1938 г. показала, что «темпы роста поголовья скота в колхозах в 1936 г. были выше средних по всем категориям хозяйств, а в 1937 г., наоборот, они ниже. В ряде же областей имело место прямое снижение поголовья скота в колхозах... при одновременном, в большинстве случаев значительном, увеличении тех же видов скота в личном пользовании колхозников...» (док. №37). Изменения в распределении скота между колхозами и колхозниками резко снижали объем поставок мяса государству, носивших характер налога. 2 февраля СНК СССР принял постановление «Об усилении мясозаготовок», обязывающее всю систему местных властей и Наркомзем «обеспечить полное взыскание всех недоимок по мясопродуктам за 1937 г. в количестве 103 тыс. т скота в живом весе не позже, чем до 15 марта 1938 г., принимая в отношении недосдатчиков предусмотренные законом меры воздействия». 11 февраля Прокуратура СССР разослала по своей системе циркуляр, требовавший обеспечить взыскание установленных еще в 1937 г. штрафов «за невыполнение обязательств» по мясозаготовкам, а также «быстрое прохождение дел, возбуждаемых в отношении недоимщиков как в органах прокуратуры на местах, так и в народных судах» (док. № 13).
Неожиданной для власти оказалась реакция на массовые репрессии со стороны колхозной деревни — резко усилился отлив из колхозов. По данным областных и краевых земельных отделов за 1937 г., в Калининской обл. вышло из колхозов 12 002 хозяйства и 6993 хозяйства было исключено; в Новосибирской обл. — вышло 22 745 и исключено 11 105 хозяйств, на Алтае — вышло 19 848 и исключено 9430 хозяйств. Переписи скота был поручен и учет хозяйств, который подтвердил растущий выход из колхозов, причинами которого были: «...ослабление работы по организационно-хозяйственному укреплению колхозов и система администрирования по отношению к колхозам... что имело своим результатом выходы и исключения колхозников из колхозов» (док. №30).
Система администрирования находила выражение не только в командном управлении со стороны партийно-советского руководства, но и в назначениях председателями колхозов чиновников со стороны, часто незнакомых колхозникам и не знающих не только людей, которыми управляют, но и сельского хозяйства, использующих продукты и средства колхозов в личных интересах и даже присваивающих себе право на репрессии, включая аресты и т.п. Публикуемое «Дело о ликвидации беззакония и произвола в колхозе "13-й Октябрь" отнюдь не единственное даже в условиях 1938 г. (см. док. №№ 8-11).
Отток крестьян целыми семьями из колхозов вынудил Политбюро и Совнарком 19 апреля 1938 г. принять строжайшее постановление «О запрещении исключения колхозников из колхозов». В тот же день было принято постановление Политбюро и СНК СССР «О неправильном распределении доходов в колхозах», в котором, наконец, признавалось, что «доля денежных доходов, распределяемых на трудодни колхозников, оказывается заниженной, что часто толкает колхозников на поиски денежных заработков вне колхоза, а сами колхозы нередко страдают от недостатка рабочей силы». Устанавливалось, что колхоз «распределяет между колхозниками на трудодни не менее 60—70% всех денежных доходов артели» (док. №№ 42, 43).
Одновременно с мерами сохранения и укрепления колхозов принимались меры ужесточения повинностей крестьян-единоличников. Постановление
14
Политбюро и Совнаркома «О налогах и других обязательствах в отношении единоличных хозяйств» от того же 19 апреля 1938 г. требовало от местных органов власти «...покончить... с практикой попустительства в отношении единоличника и строго следить за точным выполнением единоличными хозяйствами всех государственных обязательств по налогам, зернопоставкам и мясопоставкам и т.д.» С 25 апреля восстанавливался «государственный налог на лошадей», очень тяжелый. Советские и партийные органы обязывались «не допускать... уклонения» единоличников от «всевозможных местных повинностей (дорожные работы, лесовывоз, обслуживание школ, больниц и т.п.)...» (док. №№ 44, 45). Сталинские методы коллективизации и в конце 1930-х годов остались принудительными.
Конечно, меры по исправлению разрушительных последствий массовых репрессий только «вкрапливались» в аграрную политику начала 1938 г., не изменяя ее репрессивной сущности. Документы системы НКВД этого времени, прежде всего справки о положении в деревне и ходе сельхозработ, полностью сохраняли характер разоблачения «вредительско-диверсионной деятельности в сельском хозяйстве». Именно так называлась справка УНКВД Калининской области от 12 марта 1938 г. И начиналась эта справка с общего тезиса, сформулированного в духе неразосланного ежовского приказа: «Вредительско-подрывной деятельностью участников право-троцкистской организации были охвачены почти все отрасли сельского хозяйства Калининской обл.». Вредительство, как оказалось, было обнаружено и «...в планировании посевных площадей», и «...в льноводстве», и «...в области животноводства», и «...в области механизации сельскохозяйственных работ» (как и в 1937 г., «срывалось снабжение МТС запасными частями, горючим, кредитование, ремонт тракторов»), и «...в области землеустройства». Ко всему этому были добавлены «антисоветская деятельность церковников и сектантов» и «сектантская антисоветская организация (антивоенников)» и другие организации «врагов народа» (док. № 18). Справка Оренбургского УНКВД от 25 апреля начиналась с информации о ходе выполнения решений ЦК и СНК, принятых 19 апреля. И здесь назывались уже председатели колхозов, арестованные как «участники право-троцкистской организации». Но главное содержание справки было посвящено вредительству «право-троцкистских элементов в животноводстве», которым приписывались все потери и трудности, без каких бы то ни было сообщений о фактах вредительских действий (см. док. № 46).
Все же с течением времени информация по каналам НКВД не могла не называть, хотя бы и как второстепенные причины, объективные условия и последствия предыдущих репрессий. К числу таких можно отнести Докладную записку НКВД Белоруссии о ликвидации последствий вредительства от 3 апреля 1938 г. (см. док. №35). Специально остановимся на справке УГБ НКВД СССР «О недочетах в ходе весеннего сева...», по данным на 25 апреля. Справка объясняла неудовлетворительный ход весеннего сева:
«1. Продолжающимся вредительством в области сельского хозяйства, организуемым оставшимися еще неразоблаченными... право-троцкистскими и другими враждебными элементами... 2. Слабостью на местах руководства сельским хозяйством... Партийные и советские организации... недостаточно помогают вновь выдвинутым (взамен репрессированных в 1937 г. — В.Д.) работникам на местах...»
Отсюда «основные недочеты»: 1. Неблагополучное состояние семенных фондов. «2. Затяжка и низкое качество ремонта» техники, «перебои в снабжении горюче-смазочными материалами, что приводит к большим просто-
15
ям...». 3. Неудовлетворительное состояние живой тягловой силы и 4. Низкое качество посевных работ. И хотя все эти недостатки являлись результатом объективных условий и пренебрежения реальными возможностями деревни, НКВД вновь «наводил порядок» репрессиями: «... в последнее время ликвидирован в земельных органах, МТС и колхозах ряд антисоветских формирований...» Это они, «право-троцкистские враги народа», после репрессий
1937 г. опять «вредительски запутали севооборот, умышленно срывали ремонт
тракторов, ...умышленно выводили из строя трактора, рабочий скот» и т.д.
(док. № 47).
Прошлогодние «штампы» о причинах тяжелого состояния сельского хозяйства, о не только продолжающихся, но часто и усиливающихся потерях находились уже в таком противоречии с действительностью, какое игнорировать было невозможно. Об этом свидетельствует и ряд документов мая—июня
1938 г., отразивших начало ослабления репрессий, включая массовые опера
ции по приказу № 00447. Среди выявленных документов, относящихся к этой
операции, с середины мая не нашлось решений о «дополнительных лимитах»,
столь значительных в апреле — начале мая (см. док. №№ 51—53). Очень по
казательна и необычна таблица «Сравнительные данные 1 спецотдела НКВД
СССР об арестованных за апрель и май 1938 г.» системой УГБ НКВД: их
численность сократилась с 69 953 в апреле до 39 094 в мае — на 44,1% (док.
№58). Составление такой таблицы предполагает общую установку сверху,
если не прямое поручение. При этом обращает на себя внимание отступле
ние от обычного разделения репрессированных по соответствующим приказам
НКВД, в результате чего арестованные по приказу № 00447 наверняка оказа
лись смешанными с жертвами других приказов.
Сказанное не означает отказа от репрессий или хотя бы перерыва в их применении. При любом выражении недовольства правящим режимом и связанными с ним условиями жизни, особенно при публичных выступлениях и попытках сопротивления, люди подлежали немедленному аресту и расправе. 26 июня 1938 г. проходили выборы в Верховные Советы союзных республик. Настроения деревенской среды накануне и во время выборов нашли отражение в трех сводках НКВД, в которых сообщается об арестах за антисоветские проявления не только в виде поджогов, покушений на избиения и убийства, но и за распространение листовок против выборов и кандидатов, даже за отказ участвовать в голосовании без каких-либо политических заявлений (см. док. №№ 60, 62, 63). Конечно, основная масса избирателей и в деревне проявила «высокую политическую активность» и почти единогласно проголосовала за единственного кандидата в депутаты, что в немалой степени было предопределено страхом и необходимостью демонстрации своего политического единства с властью, вплоть до восхваления «вождя народов». «Культ Сталина» создавался именно в годы апогея сталинского террора. Однако и после выборной агитационной кампании НКВД продолжал сообщать «о террористических и других к/р проявлениях на селе», связанных с все еще существующими «кулацкими группами», «вредительством» и «классовой местью», объясняя этим все убийства, пожары, потери скота и т.п. (док. № 69).
Свертывание массовых репрессий началось со второй половины мая, когда весенние сельхозработы выявили их разрушительные последствия. Именно в этой связи был отменен приказ НКВД № 00192, принятый еще в 1935 г., «по изъятию социально-вредных и деклассированных элементов ...с целью предупреждения уголовной преступности». Принятый 21 мая 1938 г. приказ НКВД №00319 о работе соответствующих троек прежде всего осуждал «извращения», проявившиеся в «осуждении колхозников, хотя и имевших
16
в прошлом приводы и судимости, но вернувшихся к общественно-полезной работе, имеющих большое число трудодней, преступной деятельностью не занимающихся и не связанных с уголовно-преступной средой». Такие факты представлялись «результатом работы... врагов народа... фабрикации приводов и искусственного увеличения привлекаемых лиц, составления заключительных постановлений, не соответствующих материалам дела и т.п.». Порицались также факты «рассмотрения дел, неподсудных тройкам», «осуждение очевидных воров и уголовников, как простых нарушителей паспортного режима», «применение условного осуждения или осуждения к принудработам» и т.д. Тройки, ведавшие изъятием «уголовно-деклассированного элемента», отнюдь не ликвидировались. Напротив, их деятельность становилась более репрессивной, поскольку им предоставлялись права «выносить следующие административные решения: а) о заключении в лагеря НКВД на срок до 5 лет, б) о высылке из крупных промышленных городов... на срок до 5 лет». Новый приказ и инструкция данным тройкам, подписанная Вышинским и Фриновским, требовали «строго следить за тем, чтобы решения троек по каждому конкретному делу действительно соответствовали бы степени общественной опасности рассматриваемого лица...», а также более строгого оформления: «содержали все установочные данные на рассматриваемых лиц, имели подписи членов тройки и прокурора...»2. Выполнение подобных формальных требований потребовало бы от троек, осуществлявших приказ № 00447, полного прекращения их деятельности. Можно полагать, что в это время в сталинском руководстве возник общий вопрос о прекращении массовых репрессий по так называемым приказам НКВД, в действительности по директивам Сталина, утвержденным Политбюро, то есть тем же Сталиным. Наступало время, когда Ежов, как рьяный исполнитель сталинской политики «Большого террора», должен был отвечать за преступность этой политики, за массу человеческих жертв. Этим можно объяснить разработку общей статистики репрессий за время с момента назначения Ежова наркомом внутренних дел СССР.
Система таблиц была разработана и составлена как «Сводка Первого специального отдела НКВД СССР о количестве арестованных и осужденных органами НКВД СССР за время с 1 октября 1936 г. по 1 июля 1938 г.» Таблицы, собранные в этой сводке, содержат обстоятельные данные не только о численности репрессированных в целом и по номерам приказов массовых операций, об их этническом и социальном составе, а также об их судьбах, определявшихся приговорами. В настоящем издании публикуются только таблицы или части таблиц, относящиеся к жертвам приказа № 00447, а также ряд таблиц с общими данными, позволяющими определить место «кулацкой операции» в репрессиях 1937—1938 гг. Вот первый пример таких данных: всего с 1 октября 1936 г. по 1 июня 1938 г. было арестовано 1 420 711 человек, в том числе «в порядке приказа НКВД № 00447» — 699 929 человек — почти половина (49,3%). Мужицкая доля среди расстрелянных была намного значительнее — из 556 259 человек 331456(59,5%). Эти цифры должны были бы явиться предметом для размышления сталинским поклонникам, если бы они размышляли.
В составе 699 929 человек арестованных в «кулацкой операции» оказалось 376 206 «бывших кулаков», 121 863 уголовника и 201 860 «прочих контрреволюционных элементов». О том, кто и как попадал в эти категории арестованных по приказу № 00447, говорилось во Введении к документам 1937 г. в 1-й книге данного тома. Здесь обратимся к данным об этническом составе жертв «кулацкой операции» в сопоставлении с таковыми общей массы арестованных.
17
Национальный состав арестованных
за время с 1 октября 1936 г. по 1 июля 1938 г. и по приказу НКВД № 00447 с 5 августа 1937 г. по 1 июля 1938 г.
Национальные группы
Общее число арестованных
Удельный вес
Число арестованных по приказу НКВД
№ 00447
Удельный вес
Русские
657 799
46,3%
407 721
58,3%
Украинцы
189 410
13,3%
113 134
16,2%
Поляки
105 485
7,4%
8687
1,2%
Немцы
75 331
5,3%
18 469
2,6%
Белорусы
58 702
4,1%
28 798
4,1%
Евреи
30 542
2,1%
3504
0,5%
Узбеки
21880
1,5%
14 388
2,1%
Латыши
21392
1,4%
987
0,1%
Татары
18 681
1,3%
10 062
1,4%
Казахи
17 496
1,2%
11956
1,7%
Армяне
16 988
1,2%
8241
1,2%
Грузины
16 488
1,2%
2545
0,4%
Иранцы
14 994
1,1%
811
0,1%
Азербайджанцы
13 356
0,9%
9592
1,4%
Эстонцы
11002
0,8%
1429
0,2%
Финны
10 678
0,7%
1490
0,2%
Китайцы
8538
0,6%
196
0,03%
Буряты
7845
0,5%
4732
0,7%
Таджики
7628
0,5%
1759
2,5%
Греки
6565
0,4%
98
0,01%
Корейцы
5161
0,3%
124
0,02%
Башкиры
3996
0,3%
2785
0,4%
Карелы
3676
0,2%
2101
0,3%
Киргизы
3204
0,2%
6070
0,9%
Румыны
2989
0,2%
380
0,05%
Литовцы
2818
0,2%
270
0,04%
Афганцы
2091
0,1%
58
0,008%
Японцы
236
0,01%
7
0,001%
Туркмены
7937
1,1%
Монголы
9
0,001%
Другие
75 284
5,3%
31589
4,5%
Всего:
1420 711
100,0%
699 929
100,0%
Обращает на себя внимание повышенный удельный вес иностранных групп, особенно польской и немецкой групп, в общем составе арестованных лиц по сравнению с составом арестованных по приказу № 00447. Это объяс-
18
няется тем, что деревенская среда поляков, немцев, финнов, корейцев и ряда других народов подвергалась репрессиям по специальным приказам НКВД: № 00439 от 25 июля 1937 г. о немецкой операции, № 00485 от 11 августа 1937 г. о польской операции, № 49990 от 30 ноября 1937 г. о латышской операции, №50215 от 11 декабря 1937 г. о греческой операции и т.д.3 Исследования социального состава репрессированных по приказам этого ряда еще впереди, но без них нельзя определить действительную массу крестьянского населения, попавшую под удары сталинского террора в 1937—1938 гг.
Составление детальной сводки о численности арестованных и осужденных на 1 июля 1938 г., как своеобразного отчета ежовского руководства НКВД, не означало прекращения массового террора. Репрессии, в том числе по приказу № 00447, продолжались, хотя масштабы их стали сокращаться.
Разрушительные последствия «кулацкой операции», проявившиеся во время весеннего сева, с еще большей силой сказались на уборке урожая 1938 г. Засушливое лето потребовало срочной организации уборочных работ. Уже в середине июля появилась докладная записка руководству НКВД об исключительно серьезных недочетах в уборке урожая, где в точности повторялись примеры «вредительства» 1937 г., но в еще больших масштабах. Перечень «недочетов» начинался с «совершенно неудовлетворительного оперативного руководства подготовкой к уборке со стороны НКЗема СССР, республиканских, краевых и областных земельных органов». Как мы видели по документам 1937 г., квалифицированные кадры названных учреждений, имевшие почти десятилетний опыт руководства сельхозработами, входили в первые когорты репрессированных «врагов народа» (док. № 70).
Следующим «недочетом» оказалось «особенно серьезное положение... с ремонтом комбайнов и тракторов. Почти во всех краях и областях, где уборка уже началась, парк комбайнов и тракторов... не был отремонтирован... значительное количество комбайнов с первых же дней уборки поставлено на повторный ремонт вследствие плохого качества ремонта». Расправа с недостаточно подготовленными директорами МТС, техниками, комбайнерами и трактористами, как с вредителями, привела к их замене вовсе неподготовленными. Массовые потери овладевавших новой техникой работников в сельском хозяйстве привели к тому, что «парк комбайнов полностью не обеспечен ни комбайнерами, ни штурвальными». Ответственность за «прорыв» возлагалась на Наркомзем СССР и областные земельные органы. И хотя в связи с «недочетами» и «прорывами» в сельхозработах не вспоминалось о потерях, причиненных деревне репрессиями, не учитывать этого обстоятельства в практической политике было невозможно.
В телеграмме Ежова от 15 июля, разосланной на места с требованием «немедленно организовать всестороннее агентурное и оперативное обслуживание хода уборочных работ», указывалось не только на «деятельность антисоветских враждебных элементов», но и «плохую организацию» уборочных работ. Соответственно и задачи органов НКВД на местах определялись и принятием «необходимых мер через местные партийные и советские органы», и выявлением «конкретных виновников ...с немедленным привлечением их к ответственности» (док. № 71). Мы не располагаем общими сведениями о репрессиях «конкретных виновников» и «антисоветских враждебных элементов», но они имели место, в частности, как показательные судебные процессы. В Новосибирской области, например, с начала августа до середины октября, по газетным сообщениям, состоялось 15 судебных процессов над «врагами колхозного строя» за «срыв уборки урожая и хлебозаготовок...» В ноябре бюро обкома и его секретарь Алексеев будут осуждены за «огульные
19
репрессии», хотя в сентябре в Новосибирске появлялся секретарь ЦК Жданов именно в связи с уборочной кампанией, и поэтому он не мог не знать о судебных процессах (док. № 119 и прим. 81).
Здесь обрывается текст вводной статьи В.П. Данилова.
Эти слова были последними, которые написал Виктор Петрович, вскоре его не стало.
Коллеги Виктора Петровича по международному проекту «Трагедия советской деревни» публикуют его последнюю историческую работу в том виде, в каком он ее оставил. Это дань нашего глубокого уважения к одному из крупнейших историков России, который посвятил публикации секретных документов сталинской эпохи последние годы своей жизни.
От Главной Редакции
Этой книгой завершается публикация документов по истории коллективизации и сельского хозяйства СССР в 1927—1939 гг. В работе над международным научным проектом «Трагедия советской деревни» вместе с российскими учеными и архивистами принимали участие известные исследователи истории СССР XX в. из США, Канады, Австралии, Великобритании и Республики Корея.
В 5 томах (6 книгах) опубликовано около 2 тыс. документов общим объемом свыше 500 печатных листов. Подавляющее большинство из них вводится в научный оборот впервые.
Основную массу публикуемых материалов составляют документы, выявленные в ранее секретных и малодоступных для исследователей фондах и архивах (АП РФ, ЦА ФСБ РФ, РГАСПИ и др.). Опубликованные в многотомнике документы позволяют проследить процесс слома НЭПа в конце 1920-х годов и переход к административно-командной системе управления в сельском хозяйстве, развитие массовых репрессий в отношении крестьянства в 1930-х годах, а также роль высшего партийно-государственного руководства, И.В. Сталина и его ближайшего окружения (В.М. Молотова, Л.М. Кагановича, А.И. Микояна и др.)
Насильственная коллективизация и раскулачивание, депортация миллионов крестьян в безлюдные и малонаселенные северные и восточные районы СССР — Северный край, Урал, Сибирь, Казахстан и Дальний Восток, где они должны были осваивать бескрайние просторы болот и тайги, безлюдных степей, строить дороги и каналы, возводить промышленные предприятия и работать на шахтах и рудниках, — все это нашло отражение в документальной серии.
Большое место занимают документы о массовых репрессиях в деревне как в начале 1930-х годов, так и, особенно, в годы «Большого террора» (1937— 1938 гг.), когда сотни тысяч крестьян были расстреляны или заключены в лагеря. По данным официальных властей, только в 1934—1937 гг. было осуждено почти 2 млн крестьян. Некоторое смягчение репрессий и частичная реабилитация во второй половине 1938 г. и в 1939 г. мало изменили положение репрессированных жителей деревни, так как конфискованное у них имущество не было возвращено, а сосланным раскулаченным крестьянам после восстановления в правах запрещалось покидать места спецпоселений. Они продолжали оставаться ссыльными (спецпоселенцами) до начала 1950-х годов.
20
Многочисленные документы пятитомника отражают и антикрестьянскую экономическую политику в деревне, в результате которой были разрушены производительные силы сельского хозяйства. Принудительная коллективизация, антикрестьянская налоговая и хлебозаготовительная политика в конечном счете привели в 1932—1933 гг. к страшному голоду и массовой гибели крестьян Украины, Северного Кавказа, Поволжья, Казахстана, ЦЧО и других регионов страны с населением более 50 млн человек.
Документы многотомника рассказывают о реакции крестьян на проводимые в деревне репрессии, насилие, командование и администрирование. Материалы ОГПУ, опубликованные в «Трагедии советской деревни», показывают, что в 1930 г. в разгар «сплошной коллективизации» в деревне произошло около 14 тыс. антиколхозных и антисоветских выступлений, в которых принимали участие почти 3,5 млн крестьян!
В прошлые годы советскими учеными и пропагандистами было написано и издано большое количество исследований и документальных публикаций самого разного уровня и назначения о трудовых подвигах сельского населения СССР. Они освещали историю подробно, но однобоко, именно поэтому эта часть истории советской деревни в нашем сборнике не нашла широкого документального освещения. Редколлегия и авторский коллектив отбирали документы по малоисследованным аспектам проблемы, давая возможность историкам глубже изучить политику и практику советской власти по управлению страной и народным хозяйством.
Несмотря на ошибки бывшего руководства СССР, перегибы и репрессии, труженики села вынесли на своих плечах все трудности нелегкой деревенской жизни и составляли базовую основу экономического и политического могущества одной из ведущих мировых держав. Материалы пятитомника дают наиболее полную картину того, что происходило в деревне в конце 1920-х— 1930-е годы, и являются ценным источником для изучения прошлого советской эпохи.
1 Здесь и далее подсчеты автора. — Ред.
2 Центральный архив Федеральной службы безопасности Российской Федерации.
Ф. 66. Оп. 1. Д. 421. Л. 41-48; док. № 54.
3 См. прим. 91.
М.М. Кудюкина Археографическое предисловие
Вторая книга пятого тома, как и предыдущие тома серии, составлена в соответствии с «Правилами издания исторических документов в СССР» (М., 1990).
В 5-й том сборника включено 619 документов, из них 370 в первую книгу, освещающую события 1937 г., и 249 во вторую, охватывающую 1938—1939 гг. Во второй книге 7 документов датированы 1940 г. Включение их в 5-й том объясняется тем, что содержательно они подводят итоги 1938—1939 гг.
Материалы 5-го тома выявлены в центральных архивах России —Центральном архиве Федеральной службы безопасности РФ (ЦА ФСБ РФ): 133 документа в первой книге и 65 во второй; Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ), соответственно ПО и 63 документа; Архиве Президента Российской Федерации (АП РФ) — 44 и 30, причем документы, хранящиеся в РГАСПИ и в АП РФ, даются с двойной легендой (33 в первой книге и 21 во второй); Российском государственном архиве экономики (РГАЭ) — 53 и 45; Государственном архиве Российской Федерации (ГА РФ) — 34 и 63. Кроме того в 5-й том включены документы из Государственного архива Новосибирской области (ГАНО) — 8 и 2; Центра документации новейшей истории Смоленской области (ЦДНИСО) — 2 документа в 1-й книге; Национального архива Республики Беларусь (НАРБ) — 1 документ во 2-й книге.
Подавляющее большинство документов публикуется впервые. Исключение составляют некоторые постановления центральных органов власти, опубликованные в официальных изданиях. Кроме того часть документов НКВД была опубликована в последнее время в местных изданиях «Мемориала» и сборнике «Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. 1937—1938» (М., 2004).
Несколько документов, включенных в том, освещают показательные судебные процессы и представляют собой материалы местных газет того времени: 18 в первой книге и 1 во второй.
Предпочтение при отборе документов для включения в том отдавалось подлинникам или заверенным копиям.
Большинство документов, которые не предназначались для печати, имели гриф «Секретно» или «Совершенно секретно». Эти грифы при публикации в первой и второй книгах тома опущены. В сводках и обзорах также опущены данные о рассылке.
Во второй книге 5-го тома, как и ранее, используется такой археографический прием, как публикация тематических подборок. В подборках даны однотипные материалы (например, № 19—28 «Материалы о дополнительных лимитах на репрессии по приказу НКВД СССР № 00447»); переписка с центральными органами власти (например, № 31—32 «Переписка Орджоникидзевского край-земотдела и правовой группы Наркомзема СССР о начислении трудодней колхозникам, освобожденным из-под ареста»); письма граждан и ответы на них (например, № 164-165, 181-182, 184-185) и др.
Внутри тематических подборок документы расположены в хронологическом порядке и имеют самостоятельные порядковые номера, даты, краткие заголовки. Документы, совпадающие по хронологии, но не включенные в подборки, публикуются, в зависимости от даты ее первого документа, до или после подборки.
Основная масса документов публикуется полностью. В извлечениях даются обширные документы, содержащие материалы, не относящиеся к тематике
22
сборника или дублирующие материалы. В этом случае заголовок начинается словом «Из», в тексте документа пропуск обозначается отточием.
Текст публикуемых документов передан в соответствии с современными правилами орфографии и пунктуации, сохранены стилистические особенности документов. Погрешности текста — орфографические ошибки, опечатки и т.п. — исправлены в тексте без оговорок. Пропущенные в тексте документов и восстановленные составителем слова и части слов заключены в квадратные скобки. Тексты телеграмм воспроизводятся с восполнением недостающих союзов и предлогов. Основная масса сокращений и сокращенных слов приводится в списке сокращений. Редко встречающиеся сокращения раскрыты без специальных оговорок. Непонятные места текста, не поддающиеся восстановлению и исправлению, оставлялись без изменения с оговоркой в текстуальных примечаниях «Так в тексте».
Итоговые данные таблиц проверялись, расхождения оговорены в текстуальных примечаниях.
Сохранены подписи под архивными документами.
Большая часть документов снабжена редакционными заголовками. В редакционных заголовках полные указания должностей авторов и адресатов даны только при первом их упоминании. Более подробные сведения содержатся в именном комментарии.
Отсутствующая на документе дата устанавливается составителем, способ установления даты оговаривается в текстуальных примечаниях. Учитывая, что протоколы заседаний Политбюро ЦК ВКП(б) включали в себя решения, принятые за значительный промежуток времени, в названии документа указывается дата составления протокола, в то время как сам документ помещен в соответствии с реальной датой принятия решения.
Текст каждого документа сопровождается легендой, в которой указывается название архива, номер фонда, описи, дела, листа, подлинность или копий-ность. Большинство документов машинописные, поэтому специально оговариваются только рукописный и типографский способы воспроизведения.
Вторая книга 5-го тома предваряется статьей, посвященной памяти Виктора Петровича Данилова, Главного редактора этого издания.
В состав научно-справочного аппарата второй книги 5-го тома входят историческое введение и археографическое предисловие, текстуальные примечания и примечания по содержанию, именной комментарий ко всему тому, именной и географический указатели ко всему тому, список сокращений, перечень публикуемых во второй книге документов.
Текстуальные примечания обозначены цифрой со звездочкой, пронумерованы в пределах документа.
Примечания по содержанию составлены на основе опубликованных и архивных материалов, дополняют и поясняют публикуемые в томе документы, пронумерованы по всему тексту документов во второй книге 5-го тома.
Географический указатель названий представляет собой алфавитный перечень административно-территориальных единиц (до районов и городов включительно) в обозначении, принятом в 1937—1939 гг. Происходившие в это время изменения в административно-территориальном делении СССР в указателе оговорены, а также учтены разночтения в написании географических названий, существовавшие в те годы.
Указатели составлены Е.Е. Кирилловой, М.М. Кудюкиной, Н.В. Муравьевой, СИ. Мякиньковым, А.П. Федоренко.
Институт российской истории
Министерство культуры и массовых коммуникаций
Российской Федерации Федеральное архивное агентство
Российский государственный архив социально-политической истории Центральный архив Федеральной службы безопасности
Российской Федерации
Государственный архив Российской Федерации Российский государственный архив экономики
Московская высшая школа социальных и экономических наук
Бостон колледж (США)
Университет Торонто (Канада)
Университет Мельбурна (Австралия)
Бирмингемский университет (Великобритания)
https://docs.google.com/file/d/0B96SnjoTQuH_c21MeUpnZk9pd2c/edit?usp=sharing
Russian Academy of Sciences
Institute of Russian History
Ministry of Culture and Mass Communications of the Russian Federation Federal Archives Agency
Russian State Archive of the Social and Political History
Central Archive of the Federal Security Service of the Russian Federation
State Archive of the Russian Federation
Russian State Archive of Economy
Moscow School of Social and Economic Sciences
Boston College
University of Toronto
University of Melbourne
University of Birmingham
THE TRAGEDY OF THE RUSSIAN VILLAGE
Collectivization and Dekulakization
Documents and Materials in 5 volumes 1927-1939
Main Editorial Board:
V.Danilov, R.Manning, L.Viola (Editors-in-Chief),
V.Christophorov, R.Davies, Ha Yong-Chool, R.Johnson, V.Kozlov, A.Sakharov, T.Shanin, S.Wheatcroft
Main Secretary L.Denisova
Moscow
ROSSPEN
2006
ТРАГЕДИЯ СОВЕТСКОЙ ДЕРЕВНИ Коллективизация и раскулачивание
Документы и материалы
в 5 томах 1927-1939
Главный редакционный совет:
В.Данилов, Р.Маннинг, Л.Виола (главные редакторы),
Р.Джонсон, Р.Дэвис, В.Козлов, А.Сахаров, С.Уиткрофт,
Ха Енг Чул, В.Христофоров, Т.Шанин
Ответственный секретарь Л.Денисова
Москва
РОССПЭН
2006
THE TRAGEDY OF THE RUSSIAN VILLAGE
Collectivization and Dekulakization
Documents and Materials Vol.5
1937-1939
Part 2.1938-1939
Editorial Board volume 5:
V.Danilov (Main Editor), L.Denisova, M.EIIman,
J.A.Getty, N.lvnitsky, S.Krasil'nikov, R.Manning,
Ju. Moshkov, O.Naumov, N.Okhotin, E.Tiurina,
V.Vinogradov, L.Viola, I.Zelenin
Compilers:
V.Danilov, M.Kudiukina, R.Manning, N.Okhotin,
N.Peremychlennikova, GSeleznyova, N.Sidorov, T.Sorokina,
T.Tsarevskaya (Main Compilers), L.Denisova, A.Fedorenko,
N.GIuschchenko, T.Golyshkina, N.lvnitsky, E.Kirillova,
S.Krasil'nikov, N.Murav'ova, S.Myakinkov, Ju.Orlova,
T.Privalova, M.Vyltsan, I.Zelenin
Moscow
ROSSPEN
2006
ТРАГЕДИЯ СОВЕТСКОЙ ДЕРЕВНИ Коллективизация и раскулачивание
Документы и материалы
Том 5
1937-1939
Книга 2.1938-1939
Редакционная коллегия тома:
В.Данилов (ответственный редактор), В.Виноградов,
Л.Виола, А.Гетти, Л.Денисова, И.Зеленин, Н.Ивницкий,
С.Красильников, Р.Маннинг, Ю.Мошков, О.Наумов,
Н.Охотин, Е.Тюрина, М.Эллман
Составители:
В.Данилов, М.Кудюкина, Р.Маннинг, Н.Охотин,
Н.Перемышленникова, Г.Селезнева, Н.Сидоров, Т.Сорокина,
Т.Царевская (ответственные), М.Вылцан, Н.Глущенко,
Т.Голышкина, Л.Денисова, И.Зеленин, Н.Ивницкий,
Е.Кириллова, С.Красильников, Н.Муравьева, С.Мякиньков,
Ю.Орлова, Т.Привалова, А.Федоренко
Москва
РОССПЭН
2006
ББК 63.3(2)6-2 Т65
Участники проекта выражают глубокую благодарность Национальному
гуманитарному фонду США, университету Торонто,
Бостон колледжу, издательству Йельского университета
и Лоуренсу Клиффорду за поддержку научно-исследовательской работы
по этому крупному проекту
The participants of this project express their gratitude to the National Endowment for the Humanities, the University of Toronto,
Boston College, the Yale University Press and Lawrence X.Clifford for their support of this project
T 65 Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927-1939: Документы и материалы. В 5 тт. / Т. 5. 1937-1939. Кн. 2. 1938—1939 / Под ред. В.Данилова. — М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2006. - 704 с.
Документы, публикуемые во второй книге пятого тома «Трагедии советской деревни», освещают события 1938—1939 гг., когда еще продолжался сталинский террор (первая половина 1938 г.), но уже стали проводиться мероприятия по его смягчению и вместе с тем по усилению экономического наступления на крестьянство. В деревне усиливался налоговый пресс, ограничивалось и сокращалось личное подсобное хозяйство колхозников и единоличников, ужесточалась трудовая «повинность» в колхозах, сселялись хуторские хозяйства и т.п.
В книге на основе конкретных фактов и документов показана непосредственная роль Сталина и его ближайшего окружения в проведении антикрестьянской аграрной политики в 1938—1939 гг.
Как и в первой книге пятого тома, публикуемые материалы извлечены из ранее недоступных архивов и фондов высших органов партийно-государственного руководства (ЦК ВКП(б), ЦИК и СНК СССР), судебно-карательных органов (НКВД, Верховного суда, Прокуратуры), также представлены документы других ведомств и организаций (Госплан, Наркомзем, Наркомфин, Сельхозбанк и др.), письма крестьян, материалы периодической печати и др.
© В.Данилов, Р.Маннинг, Л.Виола, 2006
© Институт российской истории РАН, 2006
© Федеральное архивное агентство, 2006
© Центральный архив ФСБ РФ, 2006
© Бостон колледж (США), 2006
© Университет Торонто (Канада), 2006
© «Российская политическая энциклопедия»
(РОССПЭН), 2006 © V.Danilov, R.Manning, L. Viola, 2006 © Institute of Russian History of the Russian Academy
of Sciences, 2006 © Federal Archives Agency, 2006 © Central Archive of the Federal Security Service
rcRvr с o9zn ППП£ 9 of the Russian Federation, 2006
ISBN 5-8243-0006-2 @ Boston College (ША)? 2Ш
ISBN 5-8243-0540-4 © University of Toronto (Canada), 2006
ISBN 5-8243-0748-2 © «Russian Political Encyclopedia», 2006
Линн Виола, Роберта Маннинг Памяти Виктора Петровича Данилова
Работа над проектом «Трагедия советской деревни» начиналась в 1993 г. в условиях развала российской экономики и почти при отсутствии финансовых средств. Виктор Петрович Данилов пригласил нас участвовать в подготовке этого научного издания, которое тогда нам показалось чересчур грандиозным и вряд ли осуществимым. Оно должно было включать документы и материалы по истории советской деревни в 1927—1939 гг. и состоять из пяти томов по 50 п.л. каждый. Особенность этого многотомного издания заключалась в том, что в отличие от ранее опубликованных документальных сборников оно должно было основываться на новых материалах только что рассекреченных фондов и архивов Москвы (в том числе архивов ЦК КПСС и Федеральной службы безопасности Российской Федерации). Необходимо было выявить, изучить и отобрать для публикации огромную массу документов, на что требовалось много времени и усилий, не говоря уже о том, что пришлось преодолевать и бюрократические препоны.
В.П. Данилов для работы над проектом привлек более тридцати российских историков и архивистов, преданных своему делу и щедро делившихся с нами своим опытом и знаниями. В дальнейшем в работу над проектом включились и зарубежные историки: Роберт У. Дэвис (Бирмингемский университет, Великобритания), Стивен Уиткрофт (Мельбурнский университет, Австралия), Ким Чан Чжин, Хан Чжонг Сук, Ха Енг Чул (Сеульский университет, Республика Корея), Дж. Арч Гетти (Калифорнийский университет, США), Майкл Эллман (Амстердамский университет, Нидерланды), Теодор Шанин (Московская высшая школа социальных и экономических наук, Россия), которые содействовали успешному осуществлению проекта как своим профессиональным опытом, так и финансовой поддержкой. В Москве важную организационную помощь оказали руководитель Федерального архивного агентства член-корреспондент РАН В.П. Козлов и директор Института российской истории Российской академии наук член-корреспондент РАН А.Н. Сахаров.
Виктор Петрович Данилов не дожил до выхода в свет последней книги пятого тома «Трагедии советской деревни». Однако мы рассматриваем завершение публикации «Трагедии...» как итог его труда, который венчает собой его научное наследие.
Благодаря Виктору Петровичу удалось осуществить этот научный проект. Он был его ведущей силой — как в научном, так и в организационном отношении. В.П. Данилов обладал несравненным знанием той сложной истории, которую мы старались отразить в документальной серии. Он делился своими знаниями и тем новым, что узнавал в ходе своей исследовательской работы. Написанные им введения к первому тому и первой книге пятого тома сами по себе являются крупным научным вкладом в понимание истории советской деревни. К сожалению, он не успел закончить введение ко второй книге пятого тома, тем не менее мы решили опубликовать ту часть, которую он написал.
Издание «Трагедия советской деревни» впервые в историографии так обстоятельно и объективно отразило историю советского крестьянства и коллективизированного сельского хозяйства, в прошлом подвергавшуюся цензурной обработке. Здесь собраны документы, показывающие предысторию коллек-
тивизации: кампании по насильственному изъятию хлеба в конце 1920-х гг., обсуждения, споры и разногласия по вопросам аграрной политики и усилия так называемой «правой» оппозиции, а также рост крестьянского недовольства политикой насилия в деревне. В документах «Трагедии советской деревни» также отчетливо видна решающая роль Сталина в разработке аграрной политики и в осуществлении решительного поворота к насилию в конце 1920-х гг. В сборнике также впервые с такой полнотой и конкретностью отражена роль ОГПУ—НКВД в проведении сталинской аграрной политики, показана неограниченная власть репрессивных органов и утверждение их как самостоятельной силы. «Трагедия...» наглядно иллюстрирует масштаб государственного насилия по отношению к крестьянству, особенно в кампании по «ликвидации кулачества как класса», а также мощное крестьянское сопротивление в ответ на насилие в коллективизации. Тома «Трагедии...» содержат такие малоисследованные группы источников, как документы о голоде 1932—1933 гг., становлении коллективизированного сельского хозяйства, новые данные о «Большом терроре» 1937 г. и его воздействии на деревню. Заслуга Виктора Петровича как в этом, так и в других его архивных проектах заключается в издании солидной и основательной документальной базы для изучения истории советской деревни. Эти документы в новом свете показывают природу сталинизма и негативную роль «сплошной коллективизации» в происхождении сталинского террора*.
В.П. Данилов не только стремился говорить правду об истории, опираясь на документы, но и был неустанным поборником расширения доступа к архивным материалам. Он добивался открытия многих строго засекреченных документов, вошедших затем в «Трагедию советской деревни». В процессе этой работы целые архивные фонды были открыты для изучения и анализа. Он установил хорошие рабочие отношения с историками и архивистами Центрального Архива ФСБ РФ, прежде всего с В.К. Виноградовым, благодаря чему «Трагедия советской деревни» довольно полно отразила историю деревни этих лет. Результат, которым все мы можем гордиться, заключается в том, что усилиями Виктора Петровича общественности стали известны секретные документы истории власти сталинской эпохи и судеб крестьянства конца 1920-х-1930-х гг.
Дарования Виктора Петровича выходили далеко за пределы чисто исследовательской деятельности. Он был постоянным организатором научных проектов, великолепно умел заинтересовать талантливых ученых. Ему удалось привлечь к работе группу высокопрофессиональных и опытных российских историков и архивистов. В их числе такие крупные историки-аграрники, как М.А. Вылцан, И.Е. Зеленин, Н.А. Ивницкий, Ю.А. Мошков, а также представители более молодого поколения российских историков деревни — Л.Н. Денисова, В.В. Кондрашин и С.А. Красильников. Координацию проекта в первые годы осуществляла Е.А. Осокина, а затем — Л.Н. Денисова, которая после внезапной кончины Виктора Петровича в апреле 2004 г. возглавила научный коллектив, успешно завершивший работу над проектом. Квалифицированную помощь всем нам оказал СИ. Мякиньков, которому мы благодарны за его терпение, годы упорного труда и неизменно товарищеское отношение при координации российской стороны проекта.
Виктор Петрович также возглавлял два других проекта, представляющих огромную важность для исследования советской деревни: Советская деревня глазами ВЧК—ОГПУ— НКВД. 1918—1939. Документы и материалы в 4-х томах (совместно с А.Береловичем) и Крестьянская революция в России. 1902—1922: Документы и материалы (совместно с Теодором Шаниным).
В число составителей и редакторов «Трагедии советской деревни» входили ответственные специалисты архивов — РГАСПИ, РГАЭ, ГА РФ, ЦА ФСБ РФ, РГВА, ГАНО, Общества «Мемориал», — переработавшие горы архивных документов и преодолевшие многочисленные трудности при осуществлении нашего проекта. Эти специалисты во главе с директорами их архивов являются невоспетыми героями российской истории. Зачастую стесненные сложными обстоятельствами, они делали свое дело на высочайшем профессиональном уровне. Над подготовкой документального пятитомника работали архивисты, историки, руководители архивных и научных учреждений: В.К. Виноградов (зам. начальника Управления ФСБ РФ), М.А. Вылцан, Н.Е. Глушенко, Т.М. Голышкина, Л.Н. Денисова, Л.В. Двойных (директор РГВА), И.Е. Зеленин, Н.А. Ивницкий, Е.Е. Кириллова, В.П. Козлов (руководитель Федерального архивного агентства), М.Е. Колесова, М.М. Кудюкина, В.М. Михалева, Ю.А. Мошков, Н.В. Муравьева, СИ. Мякиньков, О.В. Наумов (заместитель директора РГАСПИ), А.Я. Николаев, Ю.Г. Орлова, Е.А. Осо-кина, Н.Г. Охотин, А.Б. Рогинский (председатель Общества «Мемориал»), Н.М. Перемышленникова, Я.Ф. Погоний (начальник Управления ФСБ РФ), Т.В. Привалова, А.Н. Сахаров (директор ИРИ РАН), Г.Н. Селезнева, Н.А. Сидоров, Т.В. Сорокина, Н.С. Тархова, С.А. Трепыхалина, Е.А. Тюрина (директор РГАЭ), А.П. Федоренко, Е.В. Хандурина, B.C. Христофоров (начальник Управления ФСБ РФ) и Т.В. Царевская.
Уникальным достижением В.П.Данилова мы считаем то, что он создал по-настоящему совместный международный проект, позволивший российским и зарубежным историкам и архивистам плодотворно, творчески и товарищески работать вместе. От своего лица мы можем сказать, что, благодаря профессионализму и дружескому отношению наших российских коллег, это сотрудничество дало нам ценнейший опыт и возможность многое узнать.
Мы никогда не забудем первое заседание редакторов и составителей «Трагедии...». Западные исследователи сидели тесной группой, окруженные российскими коллегами. Мы ощущали себя чужими в этой комнате, а наши зачастую плохо произносимые русские фразы лишь немногие понимали, вызывая сочувственное кивание и добрые улыбки. Но с каждым следующим заседанием коллектива составителей и редакторов мы все больше осваивались, приобретали новых друзей и коллег, несмотря на наши весьма скромные успехи в русском произношении, — а может быть, благодаря им!
Наш проект получил щедрую финансовую помощь многих спонсоров, и мы с удовольствием пользуемся возможностью поблагодарить их. Национальный фонд гуманитарных исследований (NEH) поддержал сборник серией грантов на совместные проекты, предоставив нам примерно две трети финансирования. Мы благодарим Элизабет Арндт, нашего координатора грантов в Национальном фонде гуманитарных исследований, за ее преданность своему делу и бесконечное терпение. Проект по исследованиям и архивам сталинской эпохи Центра русских и восточноевропейских исследований Университета Торонто поддержал начальную стадию нашей работы и на протяжении многих лет оставался нашей постоянной опорой. Сборник получил грант MCRJ Канадского Исследовательского Совета по общественным и гуманитарным наукам (SSHRC). В Университете Торонто нам неизменно помогали Яна Олдфилд, Джанет Хайер и Эдит Клейн. Бостонский колледж также был надежным источником поддержки, как финансовой, так и в области администрации грантов. Заместитель директора офиса спонсируемых программ Бостонского колледжа Джоан Сибилиа и ее сотрудники помогали нам в составлении заявок на гранты и в сложных международных финансовых
переводах, особенно в период краха российской банковской системы в августе 1998 г., когда наш проект находился на грани катастрофы. Финансовые средства также были предоставлены Центром русских и восточноевропейских исследований Мельбурнского университета, Бирмингемским университетом, Сеульским государственным университетом, Министерством иностранных дел Республики Корея, Амстердамским университетом, Praxis International, Международной программой по исследованиям и научному обмену (IREX), Исследовательским советом по общественным наукам (SSRC) и Австралийским исследовательским советом.
Наконец, мы пользуемся возможностью, чтобы поблагодарить тех, без кого этот проект не смог бы осуществиться. Доктор Ларри Клиффорд с самого начала был ангелом-хранителем проекта, и мы благодарны ему за финансовую помощь и многое другое. Мы благодарны члену Палаты представителей Конгресса США от Четвертого округа штата Массачусетс Барный Фрэнку, который помог нам перевести наши гранты в Россию. Доктор Ли Ин Хо, посол Республики Корея в России в 1998—1999 гг., материально и морально поддержала нас во время и после крушения российской экономики в августе 1998 г. Джеффри Бурде, Роберт Джонсон, Сергей Журавлев, Л.М. Кипнис, Денис Козлов, Коллин Крэйг, Трейси Макдональд, Нелли Op, 3.B. Орлова, Елена Осокина, Д'Анн Пеннер, Питер Соломон, Марк Таугер, Джеймс Харрис и Питер Холквист оказали нам научную и другую помощь. Финансовая поддержка издательства Йельского университета, которое планирует опубликовать сокращенный вариант «Трагедии советской деревни» в английском переводе, сделала возможной публикацию томов со второго по пятый включительно*.
Всем им наша глубокая признательность и сердечная благодарность.
В 2005 г. в США издан первый том на английском языке The War Against the Peasantry, 1927—1930. The Tragedy of the Soviet Countryside / Edited by Linne Viola, V.P. Danilov, N.A. Ivnitsky, and Denis Kozlov.
ВВЕДЕНИЕ Советская деревня в 1938—1939 годах
В.П. Данилов
1938 г. начинался как прямое продолжение репрессий, достигших апогея во всех основных направлениях. В феврале—марте состоялся самый крупный политический процесс над последней группой большевистских лидеров — Н.И. Бухариным, А.И. Рыковым и посаженными рядом с ними на скамью подсудимых очень разными деятелями предшествующего времени. Среди них был и один из персонажей предыдущих четырех томов «Трагедии советской деревни» — главный исполнитель сталинских репрессий Г. Г. Ягода. Амальгамность этого процесса бросается в глаза: на скамье подсудимых и противники сталинской политики, и ее исполнители. 14 марта 1938 г. приговоренные этим судом к смерти Бухарин, Рыков, Ягода и другие были расстреляны. Запомним эту дату, к ней еще придется вернуться и в связи с развитием «кулацкой операции».
Документы, открывающие эту книгу, содержат сведения о статистике сталинского террора за время с 1 января 1935 г. (после убийства СМ. Кирова) по 30 сентября 1936 г. (за 21 месяц) и с 1 октября 1936 г. (когда Н.И. Ежов стал наркомом НКВД) по 1 января 1938 г. (за 15 месяцев). Показательны общие итоги: за первые 21 месяц было репрессировано 424 715 человек, в том числе без ареста — 136 567; за последовавшие 15 месяцев апогея террора репрессиям подверглись 1 028 740 человек, в том числе без ареста — 25 460. Репрессии в деревне отмечены в строках «Привлеченные за террор»: за 21 месяц 11 018 и за 15 месяцев 2729 человек. «По кулацкой операции», которой не было в первой колонке, во второй приведена цифра 572 081 человек. К ним следует причислить репрессированных «По РОВСу» только на ежовском этапе — 25 916 (док. № 1). В сумме оказывается, что на долю деревни пришлось 610 730 человек, подвергшихся репрессиям с 1 октября 1936 г. по 1 января 1938 г. Трагедия советской деревни, начавшаяся в 1927 г., достигла максимума жертв и приобрела всесоюзные масштабы в 1937 г.
Казалось бы, задачи, поставленные в приказе № 00447, выполнены и перевыполнены. «Лимиты» превышены более чем вдвое. И все это сталинскому руководству было известно. И тем не менее 31 января 1938 г. Политбюро утверждает дополнительное количество подлежащих репрессии бывших кулаков, уголовников и активного антисоветского элемента в 22 республиках, краях и областях общим счетом в 57 200 человек, из коих 48 000 подлежали расстрелу (так называемая 1-я категория) и 9200 высылке в лагеря (док. № 4). Однако уже на следующий день, 1 февраля, Политбюро увеличило для ДВК «количество подлежащих репрессии» по 1-й категории 8 тыс. человек — еще на 12 тыс. лагерных заключенных, «осужденных за шпионаж, террор, диверсию, измену родине, повстанчество, бандитизм, а также уголовников-профессионалов», пропустив их дела «на тройках по рассмотрению дел бывших кулаков, уголовников и антисоветских элементов» (док. № 5).
В постановлении Политбюро от 31 января была установлена дата завершения операции по приказу № 00447 — 15 марта для 22 названных в постановлении регионов, с продлением этого срока для ДВК до 1 апреля. «Во всех осталь-
11
ных краях, областях и республиках работу троек» предписывалось закончить до 15 февраля, рассмотрев «все дела в пределах установленных для этих краев, областей и республик лимитов» (док. № 4).
15 марта — понятная дата для природных и экономических условий страны, где со второй половины марта начинается время подготовки весеннего сева, а на юге часто и весенний сев. К этой дате, как можно полагать, и намечалось завершение основных политических репрессий — и громких судебных процессов, и массовой операции в деревне. Опыт 1937 г. не мог не показать негативных последствий для хозяйственных (да и всех остальных) сторон жизни общества, особенно в деревне. Но и остановить запущенный на полную мощность механизм репрессий было совсем непросто, особенно тому, кто его создал и привел в действие.
3 февраля на имя Сталина поступила телеграмма из Республики Немцев Поволжья с заявкой на «дополнительный лимит на 1 тыс. чел.». Категория не указывалась, но едва ли возможны сомнения в том, что речь идет о расстреле. Резолюция «За. Ст.» (док. № 7) означает, что дополнительный «лимит» был предоставлен. 4 февраля последовала телеграмма из Горьковской области с просьбой об увеличении «лимита» на 5 тыс., в том числе на Зтыс. по 1-й категории, а также «продлить срок операции до 20 марта» (док. № 12). Потрясающим по цифрам «дополнительного лимита» для Украины было постановление Политбюро от 17 февраля с подписью Сталина: к 6 тыс. по 1-й категории, дополнительно предоставленных 31 января, добавилось еще 30 тыс. (!) человек (док. № 14). Едва ли нами выявлены все аналогичные запросы с мест и все решения Политбюро.
По статистической сводке об арестованных и осужденных по приказу № 00447 на 1 марта 1938 г., всего было арестовано 606 240 чел., по организации «РОВС» — 25 916 и из заключенных в тюрьмах и лагерях — 19 610 чел., что в сумме дает 651 766 человек. К 1 марта было осуждено 612 472 человека, в том числе к расстрелу — 270 685 и к высылке — 341 816 чел. С дополнениями из осужденных «РОВСовцев» и «зеков» (последних только расстреливали) окажется, что к 1 марта 1938 г. расстрелу подверглись 295 310 человек1 (док. № 17) из тех, кого захлестнула волна «кулацкой операции», начиная с 5 августа 1937 г.
15 марта действие приказа НКВД № 00447 не было остановлено или хотя бы ограничено. Напротив, 16 марта Политбюро утверждает предложение Красноярского крайкома «об увеличении количества подлежащих репрессии контрреволюционных элементов на 1500 чел.» и «о продлении работы тройки до 15 апреля» (док. № 19). Аналогичные постановления Политбюро принимает 19 марта для Карелии (по 1-й категории на 600 чел. и по 2-й — на 150 чел.); 2 апреля для Грузии (по 1-й категории на 1 тыс. чел. и по 2-й категории на 500 чел.); 14 апреля для Ленинградской обл. (по 1-й категории дел на 1500); 16 апреля для Читинской обл. (о продлении работы особой тройки до 1 июня и установлении лимита в 3 тыс. подлежащих репрессии); 28 апреля вновь для Красноярского края (о продлении работы особой тройки до 15 июня и об увеличении дополнительно лимита по 1-й категории на 3 тыс. чел.); 29 апреля для Иркутской обл. (по 1-й категории на 4 тыс. чел.); 5 мая для Свердловской обл. (на 1500 чел. по 1-й категории); 10 мая для Омской обл. (по 1-й категории на 1000 чел.)и 13 мая для Ростовской обл. (увеличение лимита на 5 тыс. чел., в томчисле по 1-й категории 3500 чел.) (см. док. №№20—28). Нет оснований думать, что названные решения Политбюро исчерпывают предоставление «дополнительных лимитов» после постановления от 31 января, что продолжение «кулацкой операции» после 15 марта всего лишь уступка Сталина давлению с мест.
12
О возможных планах дальнейшего нагнетания обстановки всеобщего тер-рора свидетельствует очень любопытный документ конца февраля — начала марта — «Проект приказа НКВД СССР о "недочетах подготовки и проведения массовых операций" на Украине» (док. № 16). Документ излагал «недочеты» в проведении таких операций, выявленные оперативной бригадой ГУГБ НКВД с личным участием Ежова во второй половине февраля. В тексте документа бросаются в глаза слова о работе чекистов «методом массовых операций», о том, что ошибки и промахи тормозят «дальнейший ход и развертывание их», что «слабо учтены для репрессирования категории, предусмотренные приказом № 00447 — 1937 г.» и, наконец, что «все аппараты УГБ НКВД УССР находятся в периоде нового этапа массовых операций» и т.п.
Важно отметить, что приказ намечалось разослать не только управлениям НКВД Украины, включая местные, но и наркомам внутренних дел других союзных и автономных республик, начальникам УНКВД краев и областей РСФСР и Казахстана, а также начальникам оперативных отделов ГУГБ НКВД СССР. Этот приказ был, следовательно, общей программой продолжения и усиления массового террора в стране. Приказ не был разослан по намеченным адресатам и не стал определять дальнейшую динамику террора. Едва ли могут быть сомнения в том, что и появление приказа, и его содержание, и, главное, отказ от введения в действие были связаны со Сталиным, его намерениями и начинающимся пониманием необходимости считаться с их последствиями.
Террор 1937 г. и «методом массовых операций», и показательными судебными процессами не мог не сказаться на положении в деревне и сельхозпро-изводстве. Первый (и последний) доклад нового наркома земледелия Р.И. Эйхе 18 января 1938 г. на пленуме ЦК о плане с/х работ, полный обязательных ссылок на сталинские указания и разоблачения «вредительства» не мог не отразить реальной ситуации, ибо на него ложилась ответственность за будущий урожай. С восторгом сообщая о сотнях тысяч работающих трактористов, комбайнеров и шоферов, Эйхе напомнил о том, что «большинство этих людей в самом недалеком прошлом не имели никакого представления о моторе, а сейчас тысячи из них (всего лишь! — В.Д.) дают замечательные образцы высокой производительности труда», но в целом «мощное вооружение сельского хозяйства используется еще очень плохо». Оказывается, «значительная часть тракторов, пожалуй, большинство работает с плохо отрегулированными карбюраторами», что увеличивало расход горючего на 10%. «За тракторами, когда они работают, стелется целое облако дыма. Только на этом «маленьком» деле получается колоссальный пережог».
Конечно, говорил Эйхе и о вредительстве, срывавшем «организацию текущего ремонта»: на 5819 МТС имелась 3731 мастерская, из которых лишь 1200 могли проводить капитальный ремонт. «Вредительским актом» было названо снижение стоимости текущего ремонта в расчете «на каждый выработанный гектар мягкой пахоты» с 1руб. 24 коп. — 1руб. 44 коп. в 1935—1936 гг. до 52 коп. в 1937 г. и т.д. (док. № 3). Сведения такого рода наносили прямой удар по идеологии «вредительства», обосновывавшей сталинский террор. Реальное объяснение трудностей и провалов не только в сельском хозяйстве снимало вопрос о «врагах народа», «вредительстве» и т.п. К тому же в докладе наркома земледелия предлагался переход к интенсификации сельхозпроизводства, что требовало больших расходов, тогда как вся экономическая политика сталинского руководства держалась на выкачивании средств из деревни. После такого доклада судьба Р.И. Эйхе была предрешена. В апреле 1938 г. он был арестован как «враг народа» и «вредитель».
13
Репрессии, направленные против «вредителей» и призванные навести порядок и ускорить развитие сельского хозяйства, в действительности давали обратные результаты. Очередная ежегодная перепись скота на 1 января 1938 г. показала, что «темпы роста поголовья скота в колхозах в 1936 г. были выше средних по всем категориям хозяйств, а в 1937 г., наоборот, они ниже. В ряде же областей имело место прямое снижение поголовья скота в колхозах... при одновременном, в большинстве случаев значительном, увеличении тех же видов скота в личном пользовании колхозников...» (док. №37). Изменения в распределении скота между колхозами и колхозниками резко снижали объем поставок мяса государству, носивших характер налога. 2 февраля СНК СССР принял постановление «Об усилении мясозаготовок», обязывающее всю систему местных властей и Наркомзем «обеспечить полное взыскание всех недоимок по мясопродуктам за 1937 г. в количестве 103 тыс. т скота в живом весе не позже, чем до 15 марта 1938 г., принимая в отношении недосдатчиков предусмотренные законом меры воздействия». 11 февраля Прокуратура СССР разослала по своей системе циркуляр, требовавший обеспечить взыскание установленных еще в 1937 г. штрафов «за невыполнение обязательств» по мясозаготовкам, а также «быстрое прохождение дел, возбуждаемых в отношении недоимщиков как в органах прокуратуры на местах, так и в народных судах» (док. № 13).
Неожиданной для власти оказалась реакция на массовые репрессии со стороны колхозной деревни — резко усилился отлив из колхозов. По данным областных и краевых земельных отделов за 1937 г., в Калининской обл. вышло из колхозов 12 002 хозяйства и 6993 хозяйства было исключено; в Новосибирской обл. — вышло 22 745 и исключено 11 105 хозяйств, на Алтае — вышло 19 848 и исключено 9430 хозяйств. Переписи скота был поручен и учет хозяйств, который подтвердил растущий выход из колхозов, причинами которого были: «...ослабление работы по организационно-хозяйственному укреплению колхозов и система администрирования по отношению к колхозам... что имело своим результатом выходы и исключения колхозников из колхозов» (док. №30).
Система администрирования находила выражение не только в командном управлении со стороны партийно-советского руководства, но и в назначениях председателями колхозов чиновников со стороны, часто незнакомых колхозникам и не знающих не только людей, которыми управляют, но и сельского хозяйства, использующих продукты и средства колхозов в личных интересах и даже присваивающих себе право на репрессии, включая аресты и т.п. Публикуемое «Дело о ликвидации беззакония и произвола в колхозе "13-й Октябрь" отнюдь не единственное даже в условиях 1938 г. (см. док. №№ 8-11).
Отток крестьян целыми семьями из колхозов вынудил Политбюро и Совнарком 19 апреля 1938 г. принять строжайшее постановление «О запрещении исключения колхозников из колхозов». В тот же день было принято постановление Политбюро и СНК СССР «О неправильном распределении доходов в колхозах», в котором, наконец, признавалось, что «доля денежных доходов, распределяемых на трудодни колхозников, оказывается заниженной, что часто толкает колхозников на поиски денежных заработков вне колхоза, а сами колхозы нередко страдают от недостатка рабочей силы». Устанавливалось, что колхоз «распределяет между колхозниками на трудодни не менее 60—70% всех денежных доходов артели» (док. №№ 42, 43).
Одновременно с мерами сохранения и укрепления колхозов принимались меры ужесточения повинностей крестьян-единоличников. Постановление
14
Политбюро и Совнаркома «О налогах и других обязательствах в отношении единоличных хозяйств» от того же 19 апреля 1938 г. требовало от местных органов власти «...покончить... с практикой попустительства в отношении единоличника и строго следить за точным выполнением единоличными хозяйствами всех государственных обязательств по налогам, зернопоставкам и мясопоставкам и т.д.» С 25 апреля восстанавливался «государственный налог на лошадей», очень тяжелый. Советские и партийные органы обязывались «не допускать... уклонения» единоличников от «всевозможных местных повинностей (дорожные работы, лесовывоз, обслуживание школ, больниц и т.п.)...» (док. №№ 44, 45). Сталинские методы коллективизации и в конце 1930-х годов остались принудительными.
Конечно, меры по исправлению разрушительных последствий массовых репрессий только «вкрапливались» в аграрную политику начала 1938 г., не изменяя ее репрессивной сущности. Документы системы НКВД этого времени, прежде всего справки о положении в деревне и ходе сельхозработ, полностью сохраняли характер разоблачения «вредительско-диверсионной деятельности в сельском хозяйстве». Именно так называлась справка УНКВД Калининской области от 12 марта 1938 г. И начиналась эта справка с общего тезиса, сформулированного в духе неразосланного ежовского приказа: «Вредительско-подрывной деятельностью участников право-троцкистской организации были охвачены почти все отрасли сельского хозяйства Калининской обл.». Вредительство, как оказалось, было обнаружено и «...в планировании посевных площадей», и «...в льноводстве», и «...в области животноводства», и «...в области механизации сельскохозяйственных работ» (как и в 1937 г., «срывалось снабжение МТС запасными частями, горючим, кредитование, ремонт тракторов»), и «...в области землеустройства». Ко всему этому были добавлены «антисоветская деятельность церковников и сектантов» и «сектантская антисоветская организация (антивоенников)» и другие организации «врагов народа» (док. № 18). Справка Оренбургского УНКВД от 25 апреля начиналась с информации о ходе выполнения решений ЦК и СНК, принятых 19 апреля. И здесь назывались уже председатели колхозов, арестованные как «участники право-троцкистской организации». Но главное содержание справки было посвящено вредительству «право-троцкистских элементов в животноводстве», которым приписывались все потери и трудности, без каких бы то ни было сообщений о фактах вредительских действий (см. док. № 46).
Все же с течением времени информация по каналам НКВД не могла не называть, хотя бы и как второстепенные причины, объективные условия и последствия предыдущих репрессий. К числу таких можно отнести Докладную записку НКВД Белоруссии о ликвидации последствий вредительства от 3 апреля 1938 г. (см. док. №35). Специально остановимся на справке УГБ НКВД СССР «О недочетах в ходе весеннего сева...», по данным на 25 апреля. Справка объясняла неудовлетворительный ход весеннего сева:
«1. Продолжающимся вредительством в области сельского хозяйства, организуемым оставшимися еще неразоблаченными... право-троцкистскими и другими враждебными элементами... 2. Слабостью на местах руководства сельским хозяйством... Партийные и советские организации... недостаточно помогают вновь выдвинутым (взамен репрессированных в 1937 г. — В.Д.) работникам на местах...»
Отсюда «основные недочеты»: 1. Неблагополучное состояние семенных фондов. «2. Затяжка и низкое качество ремонта» техники, «перебои в снабжении горюче-смазочными материалами, что приводит к большим просто-
15
ям...». 3. Неудовлетворительное состояние живой тягловой силы и 4. Низкое качество посевных работ. И хотя все эти недостатки являлись результатом объективных условий и пренебрежения реальными возможностями деревни, НКВД вновь «наводил порядок» репрессиями: «... в последнее время ликвидирован в земельных органах, МТС и колхозах ряд антисоветских формирований...» Это они, «право-троцкистские враги народа», после репрессий
1937 г. опять «вредительски запутали севооборот, умышленно срывали ремонт
тракторов, ...умышленно выводили из строя трактора, рабочий скот» и т.д.
(док. № 47).
Прошлогодние «штампы» о причинах тяжелого состояния сельского хозяйства, о не только продолжающихся, но часто и усиливающихся потерях находились уже в таком противоречии с действительностью, какое игнорировать было невозможно. Об этом свидетельствует и ряд документов мая—июня
1938 г., отразивших начало ослабления репрессий, включая массовые опера
ции по приказу № 00447. Среди выявленных документов, относящихся к этой
операции, с середины мая не нашлось решений о «дополнительных лимитах»,
столь значительных в апреле — начале мая (см. док. №№ 51—53). Очень по
казательна и необычна таблица «Сравнительные данные 1 спецотдела НКВД
СССР об арестованных за апрель и май 1938 г.» системой УГБ НКВД: их
численность сократилась с 69 953 в апреле до 39 094 в мае — на 44,1% (док.
№58). Составление такой таблицы предполагает общую установку сверху,
если не прямое поручение. При этом обращает на себя внимание отступле
ние от обычного разделения репрессированных по соответствующим приказам
НКВД, в результате чего арестованные по приказу № 00447 наверняка оказа
лись смешанными с жертвами других приказов.
Сказанное не означает отказа от репрессий или хотя бы перерыва в их применении. При любом выражении недовольства правящим режимом и связанными с ним условиями жизни, особенно при публичных выступлениях и попытках сопротивления, люди подлежали немедленному аресту и расправе. 26 июня 1938 г. проходили выборы в Верховные Советы союзных республик. Настроения деревенской среды накануне и во время выборов нашли отражение в трех сводках НКВД, в которых сообщается об арестах за антисоветские проявления не только в виде поджогов, покушений на избиения и убийства, но и за распространение листовок против выборов и кандидатов, даже за отказ участвовать в голосовании без каких-либо политических заявлений (см. док. №№ 60, 62, 63). Конечно, основная масса избирателей и в деревне проявила «высокую политическую активность» и почти единогласно проголосовала за единственного кандидата в депутаты, что в немалой степени было предопределено страхом и необходимостью демонстрации своего политического единства с властью, вплоть до восхваления «вождя народов». «Культ Сталина» создавался именно в годы апогея сталинского террора. Однако и после выборной агитационной кампании НКВД продолжал сообщать «о террористических и других к/р проявлениях на селе», связанных с все еще существующими «кулацкими группами», «вредительством» и «классовой местью», объясняя этим все убийства, пожары, потери скота и т.п. (док. № 69).
Свертывание массовых репрессий началось со второй половины мая, когда весенние сельхозработы выявили их разрушительные последствия. Именно в этой связи был отменен приказ НКВД № 00192, принятый еще в 1935 г., «по изъятию социально-вредных и деклассированных элементов ...с целью предупреждения уголовной преступности». Принятый 21 мая 1938 г. приказ НКВД №00319 о работе соответствующих троек прежде всего осуждал «извращения», проявившиеся в «осуждении колхозников, хотя и имевших
16
в прошлом приводы и судимости, но вернувшихся к общественно-полезной работе, имеющих большое число трудодней, преступной деятельностью не занимающихся и не связанных с уголовно-преступной средой». Такие факты представлялись «результатом работы... врагов народа... фабрикации приводов и искусственного увеличения привлекаемых лиц, составления заключительных постановлений, не соответствующих материалам дела и т.п.». Порицались также факты «рассмотрения дел, неподсудных тройкам», «осуждение очевидных воров и уголовников, как простых нарушителей паспортного режима», «применение условного осуждения или осуждения к принудработам» и т.д. Тройки, ведавшие изъятием «уголовно-деклассированного элемента», отнюдь не ликвидировались. Напротив, их деятельность становилась более репрессивной, поскольку им предоставлялись права «выносить следующие административные решения: а) о заключении в лагеря НКВД на срок до 5 лет, б) о высылке из крупных промышленных городов... на срок до 5 лет». Новый приказ и инструкция данным тройкам, подписанная Вышинским и Фриновским, требовали «строго следить за тем, чтобы решения троек по каждому конкретному делу действительно соответствовали бы степени общественной опасности рассматриваемого лица...», а также более строгого оформления: «содержали все установочные данные на рассматриваемых лиц, имели подписи членов тройки и прокурора...»2. Выполнение подобных формальных требований потребовало бы от троек, осуществлявших приказ № 00447, полного прекращения их деятельности. Можно полагать, что в это время в сталинском руководстве возник общий вопрос о прекращении массовых репрессий по так называемым приказам НКВД, в действительности по директивам Сталина, утвержденным Политбюро, то есть тем же Сталиным. Наступало время, когда Ежов, как рьяный исполнитель сталинской политики «Большого террора», должен был отвечать за преступность этой политики, за массу человеческих жертв. Этим можно объяснить разработку общей статистики репрессий за время с момента назначения Ежова наркомом внутренних дел СССР.
Система таблиц была разработана и составлена как «Сводка Первого специального отдела НКВД СССР о количестве арестованных и осужденных органами НКВД СССР за время с 1 октября 1936 г. по 1 июля 1938 г.» Таблицы, собранные в этой сводке, содержат обстоятельные данные не только о численности репрессированных в целом и по номерам приказов массовых операций, об их этническом и социальном составе, а также об их судьбах, определявшихся приговорами. В настоящем издании публикуются только таблицы или части таблиц, относящиеся к жертвам приказа № 00447, а также ряд таблиц с общими данными, позволяющими определить место «кулацкой операции» в репрессиях 1937—1938 гг. Вот первый пример таких данных: всего с 1 октября 1936 г. по 1 июня 1938 г. было арестовано 1 420 711 человек, в том числе «в порядке приказа НКВД № 00447» — 699 929 человек — почти половина (49,3%). Мужицкая доля среди расстрелянных была намного значительнее — из 556 259 человек 331456(59,5%). Эти цифры должны были бы явиться предметом для размышления сталинским поклонникам, если бы они размышляли.
В составе 699 929 человек арестованных в «кулацкой операции» оказалось 376 206 «бывших кулаков», 121 863 уголовника и 201 860 «прочих контрреволюционных элементов». О том, кто и как попадал в эти категории арестованных по приказу № 00447, говорилось во Введении к документам 1937 г. в 1-й книге данного тома. Здесь обратимся к данным об этническом составе жертв «кулацкой операции» в сопоставлении с таковыми общей массы арестованных.
17
Национальный состав арестованных
за время с 1 октября 1936 г. по 1 июля 1938 г. и по приказу НКВД № 00447 с 5 августа 1937 г. по 1 июля 1938 г.
Национальные группы
Общее число арестованных
Удельный вес
Число арестованных по приказу НКВД
№ 00447
Удельный вес
Русские
657 799
46,3%
407 721
58,3%
Украинцы
189 410
13,3%
113 134
16,2%
Поляки
105 485
7,4%
8687
1,2%
Немцы
75 331
5,3%
18 469
2,6%
Белорусы
58 702
4,1%
28 798
4,1%
Евреи
30 542
2,1%
3504
0,5%
Узбеки
21880
1,5%
14 388
2,1%
Латыши
21392
1,4%
987
0,1%
Татары
18 681
1,3%
10 062
1,4%
Казахи
17 496
1,2%
11956
1,7%
Армяне
16 988
1,2%
8241
1,2%
Грузины
16 488
1,2%
2545
0,4%
Иранцы
14 994
1,1%
811
0,1%
Азербайджанцы
13 356
0,9%
9592
1,4%
Эстонцы
11002
0,8%
1429
0,2%
Финны
10 678
0,7%
1490
0,2%
Китайцы
8538
0,6%
196
0,03%
Буряты
7845
0,5%
4732
0,7%
Таджики
7628
0,5%
1759
2,5%
Греки
6565
0,4%
98
0,01%
Корейцы
5161
0,3%
124
0,02%
Башкиры
3996
0,3%
2785
0,4%
Карелы
3676
0,2%
2101
0,3%
Киргизы
3204
0,2%
6070
0,9%
Румыны
2989
0,2%
380
0,05%
Литовцы
2818
0,2%
270
0,04%
Афганцы
2091
0,1%
58
0,008%
Японцы
236
0,01%
7
0,001%
Туркмены
7937
1,1%
Монголы
9
0,001%
Другие
75 284
5,3%
31589
4,5%
Всего:
1420 711
100,0%
699 929
100,0%
Обращает на себя внимание повышенный удельный вес иностранных групп, особенно польской и немецкой групп, в общем составе арестованных лиц по сравнению с составом арестованных по приказу № 00447. Это объяс-
18
няется тем, что деревенская среда поляков, немцев, финнов, корейцев и ряда других народов подвергалась репрессиям по специальным приказам НКВД: № 00439 от 25 июля 1937 г. о немецкой операции, № 00485 от 11 августа 1937 г. о польской операции, № 49990 от 30 ноября 1937 г. о латышской операции, №50215 от 11 декабря 1937 г. о греческой операции и т.д.3 Исследования социального состава репрессированных по приказам этого ряда еще впереди, но без них нельзя определить действительную массу крестьянского населения, попавшую под удары сталинского террора в 1937—1938 гг.
Составление детальной сводки о численности арестованных и осужденных на 1 июля 1938 г., как своеобразного отчета ежовского руководства НКВД, не означало прекращения массового террора. Репрессии, в том числе по приказу № 00447, продолжались, хотя масштабы их стали сокращаться.
Разрушительные последствия «кулацкой операции», проявившиеся во время весеннего сева, с еще большей силой сказались на уборке урожая 1938 г. Засушливое лето потребовало срочной организации уборочных работ. Уже в середине июля появилась докладная записка руководству НКВД об исключительно серьезных недочетах в уборке урожая, где в точности повторялись примеры «вредительства» 1937 г., но в еще больших масштабах. Перечень «недочетов» начинался с «совершенно неудовлетворительного оперативного руководства подготовкой к уборке со стороны НКЗема СССР, республиканских, краевых и областных земельных органов». Как мы видели по документам 1937 г., квалифицированные кадры названных учреждений, имевшие почти десятилетний опыт руководства сельхозработами, входили в первые когорты репрессированных «врагов народа» (док. № 70).
Следующим «недочетом» оказалось «особенно серьезное положение... с ремонтом комбайнов и тракторов. Почти во всех краях и областях, где уборка уже началась, парк комбайнов и тракторов... не был отремонтирован... значительное количество комбайнов с первых же дней уборки поставлено на повторный ремонт вследствие плохого качества ремонта». Расправа с недостаточно подготовленными директорами МТС, техниками, комбайнерами и трактористами, как с вредителями, привела к их замене вовсе неподготовленными. Массовые потери овладевавших новой техникой работников в сельском хозяйстве привели к тому, что «парк комбайнов полностью не обеспечен ни комбайнерами, ни штурвальными». Ответственность за «прорыв» возлагалась на Наркомзем СССР и областные земельные органы. И хотя в связи с «недочетами» и «прорывами» в сельхозработах не вспоминалось о потерях, причиненных деревне репрессиями, не учитывать этого обстоятельства в практической политике было невозможно.
В телеграмме Ежова от 15 июля, разосланной на места с требованием «немедленно организовать всестороннее агентурное и оперативное обслуживание хода уборочных работ», указывалось не только на «деятельность антисоветских враждебных элементов», но и «плохую организацию» уборочных работ. Соответственно и задачи органов НКВД на местах определялись и принятием «необходимых мер через местные партийные и советские органы», и выявлением «конкретных виновников ...с немедленным привлечением их к ответственности» (док. № 71). Мы не располагаем общими сведениями о репрессиях «конкретных виновников» и «антисоветских враждебных элементов», но они имели место, в частности, как показательные судебные процессы. В Новосибирской области, например, с начала августа до середины октября, по газетным сообщениям, состоялось 15 судебных процессов над «врагами колхозного строя» за «срыв уборки урожая и хлебозаготовок...» В ноябре бюро обкома и его секретарь Алексеев будут осуждены за «огульные
19
репрессии», хотя в сентябре в Новосибирске появлялся секретарь ЦК Жданов именно в связи с уборочной кампанией, и поэтому он не мог не знать о судебных процессах (док. № 119 и прим. 81).
Здесь обрывается текст вводной статьи В.П. Данилова.
Эти слова были последними, которые написал Виктор Петрович, вскоре его не стало.
Коллеги Виктора Петровича по международному проекту «Трагедия советской деревни» публикуют его последнюю историческую работу в том виде, в каком он ее оставил. Это дань нашего глубокого уважения к одному из крупнейших историков России, который посвятил публикации секретных документов сталинской эпохи последние годы своей жизни.
От Главной Редакции
Этой книгой завершается публикация документов по истории коллективизации и сельского хозяйства СССР в 1927—1939 гг. В работе над международным научным проектом «Трагедия советской деревни» вместе с российскими учеными и архивистами принимали участие известные исследователи истории СССР XX в. из США, Канады, Австралии, Великобритании и Республики Корея.
В 5 томах (6 книгах) опубликовано около 2 тыс. документов общим объемом свыше 500 печатных листов. Подавляющее большинство из них вводится в научный оборот впервые.
Основную массу публикуемых материалов составляют документы, выявленные в ранее секретных и малодоступных для исследователей фондах и архивах (АП РФ, ЦА ФСБ РФ, РГАСПИ и др.). Опубликованные в многотомнике документы позволяют проследить процесс слома НЭПа в конце 1920-х годов и переход к административно-командной системе управления в сельском хозяйстве, развитие массовых репрессий в отношении крестьянства в 1930-х годах, а также роль высшего партийно-государственного руководства, И.В. Сталина и его ближайшего окружения (В.М. Молотова, Л.М. Кагановича, А.И. Микояна и др.)
Насильственная коллективизация и раскулачивание, депортация миллионов крестьян в безлюдные и малонаселенные северные и восточные районы СССР — Северный край, Урал, Сибирь, Казахстан и Дальний Восток, где они должны были осваивать бескрайние просторы болот и тайги, безлюдных степей, строить дороги и каналы, возводить промышленные предприятия и работать на шахтах и рудниках, — все это нашло отражение в документальной серии.
Большое место занимают документы о массовых репрессиях в деревне как в начале 1930-х годов, так и, особенно, в годы «Большого террора» (1937— 1938 гг.), когда сотни тысяч крестьян были расстреляны или заключены в лагеря. По данным официальных властей, только в 1934—1937 гг. было осуждено почти 2 млн крестьян. Некоторое смягчение репрессий и частичная реабилитация во второй половине 1938 г. и в 1939 г. мало изменили положение репрессированных жителей деревни, так как конфискованное у них имущество не было возвращено, а сосланным раскулаченным крестьянам после восстановления в правах запрещалось покидать места спецпоселений. Они продолжали оставаться ссыльными (спецпоселенцами) до начала 1950-х годов.
20
Многочисленные документы пятитомника отражают и антикрестьянскую экономическую политику в деревне, в результате которой были разрушены производительные силы сельского хозяйства. Принудительная коллективизация, антикрестьянская налоговая и хлебозаготовительная политика в конечном счете привели в 1932—1933 гг. к страшному голоду и массовой гибели крестьян Украины, Северного Кавказа, Поволжья, Казахстана, ЦЧО и других регионов страны с населением более 50 млн человек.
Документы многотомника рассказывают о реакции крестьян на проводимые в деревне репрессии, насилие, командование и администрирование. Материалы ОГПУ, опубликованные в «Трагедии советской деревни», показывают, что в 1930 г. в разгар «сплошной коллективизации» в деревне произошло около 14 тыс. антиколхозных и антисоветских выступлений, в которых принимали участие почти 3,5 млн крестьян!
В прошлые годы советскими учеными и пропагандистами было написано и издано большое количество исследований и документальных публикаций самого разного уровня и назначения о трудовых подвигах сельского населения СССР. Они освещали историю подробно, но однобоко, именно поэтому эта часть истории советской деревни в нашем сборнике не нашла широкого документального освещения. Редколлегия и авторский коллектив отбирали документы по малоисследованным аспектам проблемы, давая возможность историкам глубже изучить политику и практику советской власти по управлению страной и народным хозяйством.
Несмотря на ошибки бывшего руководства СССР, перегибы и репрессии, труженики села вынесли на своих плечах все трудности нелегкой деревенской жизни и составляли базовую основу экономического и политического могущества одной из ведущих мировых держав. Материалы пятитомника дают наиболее полную картину того, что происходило в деревне в конце 1920-х— 1930-е годы, и являются ценным источником для изучения прошлого советской эпохи.
1 Здесь и далее подсчеты автора. — Ред.
2 Центральный архив Федеральной службы безопасности Российской Федерации.
Ф. 66. Оп. 1. Д. 421. Л. 41-48; док. № 54.
3 См. прим. 91.
М.М. Кудюкина Археографическое предисловие
Вторая книга пятого тома, как и предыдущие тома серии, составлена в соответствии с «Правилами издания исторических документов в СССР» (М., 1990).
В 5-й том сборника включено 619 документов, из них 370 в первую книгу, освещающую события 1937 г., и 249 во вторую, охватывающую 1938—1939 гг. Во второй книге 7 документов датированы 1940 г. Включение их в 5-й том объясняется тем, что содержательно они подводят итоги 1938—1939 гг.
Материалы 5-го тома выявлены в центральных архивах России —Центральном архиве Федеральной службы безопасности РФ (ЦА ФСБ РФ): 133 документа в первой книге и 65 во второй; Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ), соответственно ПО и 63 документа; Архиве Президента Российской Федерации (АП РФ) — 44 и 30, причем документы, хранящиеся в РГАСПИ и в АП РФ, даются с двойной легендой (33 в первой книге и 21 во второй); Российском государственном архиве экономики (РГАЭ) — 53 и 45; Государственном архиве Российской Федерации (ГА РФ) — 34 и 63. Кроме того в 5-й том включены документы из Государственного архива Новосибирской области (ГАНО) — 8 и 2; Центра документации новейшей истории Смоленской области (ЦДНИСО) — 2 документа в 1-й книге; Национального архива Республики Беларусь (НАРБ) — 1 документ во 2-й книге.
Подавляющее большинство документов публикуется впервые. Исключение составляют некоторые постановления центральных органов власти, опубликованные в официальных изданиях. Кроме того часть документов НКВД была опубликована в последнее время в местных изданиях «Мемориала» и сборнике «Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. 1937—1938» (М., 2004).
Несколько документов, включенных в том, освещают показательные судебные процессы и представляют собой материалы местных газет того времени: 18 в первой книге и 1 во второй.
Предпочтение при отборе документов для включения в том отдавалось подлинникам или заверенным копиям.
Большинство документов, которые не предназначались для печати, имели гриф «Секретно» или «Совершенно секретно». Эти грифы при публикации в первой и второй книгах тома опущены. В сводках и обзорах также опущены данные о рассылке.
Во второй книге 5-го тома, как и ранее, используется такой археографический прием, как публикация тематических подборок. В подборках даны однотипные материалы (например, № 19—28 «Материалы о дополнительных лимитах на репрессии по приказу НКВД СССР № 00447»); переписка с центральными органами власти (например, № 31—32 «Переписка Орджоникидзевского край-земотдела и правовой группы Наркомзема СССР о начислении трудодней колхозникам, освобожденным из-под ареста»); письма граждан и ответы на них (например, № 164-165, 181-182, 184-185) и др.
Внутри тематических подборок документы расположены в хронологическом порядке и имеют самостоятельные порядковые номера, даты, краткие заголовки. Документы, совпадающие по хронологии, но не включенные в подборки, публикуются, в зависимости от даты ее первого документа, до или после подборки.
Основная масса документов публикуется полностью. В извлечениях даются обширные документы, содержащие материалы, не относящиеся к тематике
22
сборника или дублирующие материалы. В этом случае заголовок начинается словом «Из», в тексте документа пропуск обозначается отточием.
Текст публикуемых документов передан в соответствии с современными правилами орфографии и пунктуации, сохранены стилистические особенности документов. Погрешности текста — орфографические ошибки, опечатки и т.п. — исправлены в тексте без оговорок. Пропущенные в тексте документов и восстановленные составителем слова и части слов заключены в квадратные скобки. Тексты телеграмм воспроизводятся с восполнением недостающих союзов и предлогов. Основная масса сокращений и сокращенных слов приводится в списке сокращений. Редко встречающиеся сокращения раскрыты без специальных оговорок. Непонятные места текста, не поддающиеся восстановлению и исправлению, оставлялись без изменения с оговоркой в текстуальных примечаниях «Так в тексте».
Итоговые данные таблиц проверялись, расхождения оговорены в текстуальных примечаниях.
Сохранены подписи под архивными документами.
Большая часть документов снабжена редакционными заголовками. В редакционных заголовках полные указания должностей авторов и адресатов даны только при первом их упоминании. Более подробные сведения содержатся в именном комментарии.
Отсутствующая на документе дата устанавливается составителем, способ установления даты оговаривается в текстуальных примечаниях. Учитывая, что протоколы заседаний Политбюро ЦК ВКП(б) включали в себя решения, принятые за значительный промежуток времени, в названии документа указывается дата составления протокола, в то время как сам документ помещен в соответствии с реальной датой принятия решения.
Текст каждого документа сопровождается легендой, в которой указывается название архива, номер фонда, описи, дела, листа, подлинность или копий-ность. Большинство документов машинописные, поэтому специально оговариваются только рукописный и типографский способы воспроизведения.
Вторая книга 5-го тома предваряется статьей, посвященной памяти Виктора Петровича Данилова, Главного редактора этого издания.
В состав научно-справочного аппарата второй книги 5-го тома входят историческое введение и археографическое предисловие, текстуальные примечания и примечания по содержанию, именной комментарий ко всему тому, именной и географический указатели ко всему тому, список сокращений, перечень публикуемых во второй книге документов.
Текстуальные примечания обозначены цифрой со звездочкой, пронумерованы в пределах документа.
Примечания по содержанию составлены на основе опубликованных и архивных материалов, дополняют и поясняют публикуемые в томе документы, пронумерованы по всему тексту документов во второй книге 5-го тома.
Географический указатель названий представляет собой алфавитный перечень административно-территориальных единиц (до районов и городов включительно) в обозначении, принятом в 1937—1939 гг. Происходившие в это время изменения в административно-территориальном делении СССР в указателе оговорены, а также учтены разночтения в написании географических названий, существовавшие в те годы.
Указатели составлены Е.Е. Кирилловой, М.М. Кудюкиной, Н.В. Муравьевой, СИ. Мякиньковым, А.П. Федоренко.
